Маруся слушала, и ей было стыдно, что Гриша тоже это слышит.
– А третий кто? Ты сказал, их в доме трое вроде.
– Бывший сосед ихний. Академика Яхонтова внучок. Яхонтовы участок уж лет десять как продали, а внучок приехал бывших соседей навестить, то есть Лиду и племянницу её. Мне так Лида объяснила. Они, видать, и в городе дружат, а может, и соседствуют.
– То есть обстрелянные не при делах, получается?
– По моему мнению, нет. Не при делах. А потерпевший был мужик вздорный, характером вредный. Крови многим поперепортил. Жена его и та раз в год по обещанию наведывалась.
– Гош, ты снимаешь?
– Ясное дело, товарищ капитан, – бодро ответил невидимый Гоша.
– А орудие убийства где?
– А вот тут загвоздка, товарищ капитан. Нету его.
– Как?! Убийца с собой забрал, что ли?
– Выходит, забрал.
– Марат Яковлевич, чем его шарахнули?
Возникла некоторая пауза, а потом заговорил язвительный и отчётливый голос:
– Как всегда, тяжёлым тупым предметом. Череп раскроен, по всей видимости, смерть наступила мгновенно. Как говорила моя бабушка Сара, когда приходили нежданные гости, эффект внезапности! Похоже, в момент смерти потерпевший что-то писал. Вот ручка.
– Писатель! – фыркнул товарищ капитан. – Я думал, он портвейн пил, а он – писал. Экая разносторонняя личность! Из двустволки пострелял, портвейнцу попил, потом пописал! А там чего, Илья Семёныч?
– Кухня и спальня.
– Сейчас они выйдут из комнаты, – зашептал Гриша Марусе на ухо, – и мы уходим. Очень быстро и очень тихо. Я первый, ты за мной. Поняла?
Маруся кивнула.
– На счёт «три». Раз. Два. – Она зажмурилась. – Три!
Гриша, пригибаясь, побежал к сетке, перемахнул через неё, Маруся тоже сорвалась с места и побежала, как могла – ей казалось, очень быстро.
Он уже приподнял нижний край, и Маруся, обдирая колени, кое-как протиснулась под сетку.
– Что ты еле шевелишься, – прошипел Гриша. Раскопал в траве свой рюкзак, и они бросились к деревьям.
Бежали они довольно долго и остановились, только когда дом Сыркина скрылся за поворотом дороги.
– Я сейчас умру, – сказала Маруся, наклонилась и упёрлась ладонями в колени. – От жажды. И ещё от страха.
Гриша вытащил из рюкзака бутылку воды и подал ей.
Вода была тёплой, почти горячей, изумительной на вкус. Обливаясь и постанывая от наслаждения, Маруся выпила половину, а половину отдала Грише, и он тоже стал жадно пить.
– Давай на траве посидим, – допив, предложил он.
Они сели под дерево на колкую траву, и Маруся подолом юбки вытерла горящее лицо.
– Вы молодец, Джон, – похвалил Гриша и обнял её одной рукой. – Ваше умение лазать под заборами достойно кисти самого лучшего карикатуриста в мире!
– Гриш! – Маруся укоризненно посмотрела на него. – Ну что ты всё дразнишься?! Ну, знаю, что я размазня и тетёха! Не умею быстро бегать, скакать через козла и брать препятствия! И что теперь?!
– Никакая ты не тетёха, – сказал он удивлённо. – Я совсем не то имел в виду.
– Да! Не то! Мне школьная физкультура всю жизнь отравила! Вот всю жизнь! Может, я совсем другая была бы, если б не физкультура!
– Маня, при чём тут школьная физкультура, я не понял?
– Да при том, что это одни страдания! Прыгать не могу, в волейбол не умею! Ну, неловкая я! И нечего на меня смотреть! На козле этом я всю жизнь застревала, а другие девчонки знаешь как перепархивали?.. Мне физкультурник орал: «Александрова, что вы на него лезете, как куль с мякиной?!» И все смеялись. И ты вот тоже смеёшься!..
– Я не смеюсь, – он как будто всерьёз растерялся. – Ты ничего не поняла. Наоборот, я хотел сказать, что ты очень ловкая. И собранная. И хладнокровная! Ты же не стала орать и не побежала сдаваться, когда эти приехали, на «газике»! Ты в окно выскочила. Выпорхнула, – поправился он и улыбнулся. Маруся посмотрела, не смеётся ли всё же, но он и впрямь не смеялся. – А потом бежала! Нет, ты летела как стрела!..
Маруся улыбнулась.
– А про карикатуриста я просто так сказал. Нет, ну правда, всё это, наверное, было очень смешно! Как мы с тобой подслушивали, а потом понеслись…
– Благодарю вас, Шерлок, – кивнула Маруся.
Она помолчала.
– Очень хочется есть, – пожаловался Гриша, сорвал травинку и стал её жевать.
– Я тебе яйцо варила, – спохватилась Маруся. – Вкрутую, как ты любишь. И забыла про него. Хорошо бы тётя его выключила, а то оно, наверное, давно на потолке. Вот кулёма и есть кулёма!..