Несмотря на то что я переросла Розочку почти на голову, в ее объятиях я чувствовала себя как-то по-детски защищенно и спокойно.
– Ну что, Бутончик, ты в боеготовности? – пытаясь изобразить строгость и военную выправку, спросила Розочка.
Я кивнула в сторону собранной для поездки сумки.
– Ничего не забыли? Хотя наверняка что-нибудь забыли. Иначе и быть не может – дома обязательно надо что-то забыть, иначе категорически не захочется возвращаться! – сказала Розочка, набирая какой-то номер на сотовом телефоне. И уже в него продолжила: – Эммануил, выноси нас!
Тотчас в дверь позвонили, и на пороге появился бодрый крепенький старичок. Он отдал нам честь, схватил мою сумку и был таков. Мы расцеловались с родителями и ринулись за Эммануилом.
Розочка вечно была окружена кавалерами и даже в своем преклонном возрасте рассматривала несколько предложений руки и сердца. Один из окрыленных надеждой претендентов и отвез нас на поезд.
17 июля
Ночь мы провели в пути.
Нашим попутчиком оказался молодой мужчина, который сразу запрыгнул на верхнюю полку и уткнулся в ноутбук.
Я выяснила, что забыла дома зубную щетку, пришлось ложиться спать грязнозубой.
В окно смотреть было бесполезно – тьма кромешная. Под ровный стук колес и легкую качку я быстро заснула.
Посреди ночи меня разбудил грохот – с верхней полки на пол сверзился ноутбук, а вслед за ним и его хозяин. Я уж подумала – все, разбился, лужа крови, кости наголо… Но нет, мужчина отскочил от пола, как воланчик от ракетки, похрустел шеей, немного виновато посмотрел на нас, извинился и вышел в тамбур курить.
Сон как рукой сняло.
Остаток пути мы с Розочкой играли в карты, а сосед-летчик вздыхал над расквашенным ноутбуком.
На вокзале нас встретил доктор Добросердов – Розочкин старинный приятель. Каждый раз, приезжая в Питер, мы останавливаемся у него, в огромной квартире на Фонтанке.
Добросердов встретил нас, как встречают Новый год, – накрытым столом и бутылкой шампанского. Розочка называет этого холеного высокого и сухощавого старикана Родик, а я – дядя Родя (на самом деле Добросердова зовут Родион Андреевич).
Розочка сразу начала делиться с дядей Родей старыми и новыми сплетнями. А я отправилась досматривать сны в приготовленную для гостей комнату.
Вечером мы прогулялись по набережной, купили мне новую зубную щетку, а штурмовать достопримечательности решили с завтрашнего дня.
18 июля
Ранним утром мы отправились к Исаакию и, взобравшись на самый верх, вдохнули влажный воздух Питера. Народу на смотровой площадке скопилась куча. Увидеть что-то сквозь эту кучу было почти невозможно. Только дядя Родя, возвышавшийся над основной массой людей примерно на голову, мог спокойно любоваться красотами родного города. Я же выглядывала из-за плеча какого-то тучного субъекта, а Розочка – из-под подмышки его худосочной жены.
Потом мы долго гуляли по многолюдному Невскому и зашли в улыбающийся колоннами Казанский собор. Розочка и дядя Родя безуспешно пытались сфотографировать меня на фоне собора, но в кадр все время лезла ржавая табличка «Туалет». По виду она была ровесницей самого Казанского, и мы в конце концов смирились, причислив ее к достопримечательностям Питера.
На Аничковом мосту я погладила по копытам клодтовских лошадей. Для меня это то же самое, что подержаться за ноги атлантов у Русского музея или за жука-скарабея в Египте – хоть желание загадывай. Если будете проходить мимо лошадей на Аничковом мосту, обязательно потрогайте их копыта и загадайте желание! Вот я в прошлый раз попросила получить пятерку по английскому в году – и получила! Кроме шуток!
19 июля
Сегодня нас ждал Эрмитаж.
Я сразу потащила Розочку и дядю Родю наверх. Первый этаж с искусством античности, Древнего Египта и первобытной культурой – еще та скукотища. Меня от этого и в московском Пушкинском музее в сон клонит. А вот перед картинами Ренуара, Писсарро и Моне я могу ходить часами.
У Ренуара не женщины, а крем-брюле со взбитыми сливками – сладкие и воздушные. Бульвары Писсарро как будто действительно чуть смыты дождем, зато солнце с картин Моне буквально облизывает ваш любопытный нос. Эх, все обойти невозможно… По дворцовым интерьерам мы проскакали галопом, залипая глазом то на Караваджо, то на Тициана, то на Пикассо…
Ночью мне снилось, как девушка с лютней каялась перед пьющей абсент Данаей…
20 июля
День выдался веселый и немного сумасшедший, как улыбка Чеширского кота.