Мерлин поставила свечку и обошла вокруг кровати. Рансом не спал, просто лежал, положив под голову здоровую руку.
– Чара, – произнес он. Мерлин кивнула. Не двигаясь, он улыбнулся. – А я думал, это Краснолицая.
– Нет. – Мерлин замерла в нескольких футах от него, неожиданно почувствовав смущение. – Я отпустила ее отдохнуть.
– М-м-м… Хорошая идея. Твоя компания нравится мне гораздо больше.
– Тебе тоже надо бы поспать.
– В такой-то духоте? Чара, я тут медленно поджариваюсь. Надеюсь, тебя не смущает, что я не одет?
Она скользнула взглядом по его руке, по мускулистой груди. На полу рядом с кроватью лежал сброшенный ночной чепец. Рансом проследил ее взгляд, улыбнулся и сказал:
– Пациент-бунтарь. Я уже успел напоить сиделку.
Мерлин кивнула:
– Знаю.
Повисла долгая пауза. Мерлин стояла и теребила юбку. Она не ожидала, что он не спит. Ей просто хотелось удостовериться, что с ним все в порядке. Конечно, она и так уже это знала от доктора, но… все-таки желала убедиться сама.
– Иди сюда, – подозвал он.
Она ступила вперед.
– Ближе.
Мерлин подошла к самому краю его кровати.
– Наклонись, – сказал он, – я хочу видеть твое лицо.
Мерлин подобрала юбку и встала на колени. Теперь его зеленые глаза были совсем близко.
– Так-то лучше. Когда я пытаюсь сесть, то кружится голова.
– Тебе нужно отдыхать.
Он вздохнул:
– К сожалению, если человек падает, когда пытается встать, то у него просто нет другого выхода.
– Тебе очень больно?
– Нет, – улыбка сошла с его губ, – совсем не больно. В моем ранении до неприличия мало героизма, дорогая. Полдюйма в длину, ровные края, всего пара стежков, даже нет жара… – Он прикрыл глаза. – Из меня всего лишь слишком долго вытекала кровь.
Мерлин вздохнула. Эти страшные минуты, когда она пыталась остановить алый поток, все еще живо стояли перед глазами. А теперь она видела, как ровно вздымается его грудь, и красноватые отблески свечного пламени танцуют на гладкой коже.
– Ты спасла меня, Чара. – Голос его прозвучал так глубоко и мягко, что к ее горлу подкатил комок. Не глядя ему в лицо, она покачала головой. – Так сказал доктор. – Рансом чуть шевельнулся, и захрустели простыни. – Где ты этому научилась?
– Чему научилась? – спросила Мерлин, рассматривая его кольцо с печатью.
– Не думаю, что многие хорошо воспитанные дамы знают, как перевязать поврежденную артерию.
– Ах, это. – Она пожала плечами. – Меня научил дядя Дориан.
Рансом улыбнулся:
– Боже, благослови старика вместе со всеми его странностями.
– Он заставил меня изучить анатомию, хотя она и не очень-то мне нравилась.
Он медленно и осторожно протянул к ней раненую руку и ладонью дотронулся до щеки.
– Рансом!
– М-м-м?
– Помнишь… – голос ее немного дрожал, – помнишь, что ты сказал мне прошлым вечером?
Он пробежал пальцами по ее волосам и прошептал:
– Я то и дело терял сознание, Чара. Может быть, я что-то и не вспомню.
Она набрала побольше воздуха:
– Ты сказал, что любишь меня. Всем сердцем.
– Ах это! – Он притянул ее к себе. – Да, помню. Понимаешь, я боялся, что меня не станет, и я уже не смогу тебе этого сказать. Я подумал, что тебе нужно это знать.
– Рансом, – прошептала она, – я тоже тебя люблю.
Он улыбнулся, чуть прикрыв глаза.
– Это хорошо, Чара. Это очень хорошо. Думаю, если ты придвинешься немного ближе, то я тебя поцелую.
Она потянулась к нему, и губы их встретились. И хотя Рансом касался Мерлин лишь одной рукой и губами, все тепло его тела тут же заполнило ее. Это был долгий поцелуй, сладость которого воскресила в ней память о тех давнишних чувствах, когда они были так близко, что тела их переплетались.
Он опустил голову на подушку.
– Голова кружится, – прошептал он, а когда она попыталась отодвинуться, добавил: – Нет, не уходи, пожалуйста.
Она посмотрела на него. Глаза его были закрыты, а на губах играла улыбка.
– Вот так везение, Чара, – шепотом сказал он. – У меня в спальне любимая женщина, а я не в силах даже голову поднять.
Она дотронулась до его лица, провела пальцем по изогнутой брови.
– А что бы ты с ней сделал, если бы был в силах поднять голову?
– Вот это. Именно… это. – Пальцы ее продолжали его ласкать, и Рансом тихо застонал от наслаждения.
– Я могу и сама.
– Так давай же, Чара…
– Думаю, будет удобнее, если я сяду рядом с тобой.
– Конечно, Чара, давай сделаем, как удобнее.
Мерлин пощупала перину.
– Наверное, мне лучше подвинуться, – сказал он.
– Нет-нет, тебе не нужно двигаться. Я подойду с другой стороны.
Она обогнула гигантскую кровать, сбросила туфли и подобрала юбку. Забравшись на перину, она подвинулась к Рансому. Он лежал на спине, положив здоровую руку за голову, и наблюдал за ней.
– А знаешь, – он скользнул взглядом по всему ее телу, – по-моему, из тебя выйдет отличная сиделка.
– Конечно. Мы вместе с Таддеусом ухаживали за дядей Дорианом, и еще за Теодором.
– Им обоим повезло.
– Но они оба были больны тяжелее, чем ты.
– Да я совершенно не болен. Просто немного кружится голова. – Она прикоснулась к его груди и нежно погладила, проведя ладонью по гладкой коже. – Правда, сейчас уже кружится сильнее.
Она отдернула руку:
– Этого я не хочу.
– Если ты остановишься, я тут же умру, – прошептал он.
Она нахмурилась:
– Ты меня дурачишь?
– Нет-нет. – Рансом нашел ее руку, упиравшуюся в матрац, и обхватил запястье. – Я тебя провоцирую.
Она подняла брови:
– Провоцируешь на что?
– Я тут кое-что придумал, Чара.
Мерлин закусила губу и произнесла:
– Кажется, ты имеешь ввиду… ты хочешь, чтобы мы занялись тем же, что у меня дома, в первую ночь?
– О Боже… да, – прошептал он. Он прикрыл глаза и запрокинул голову, поглаживая ее запястье. – Давай сделаем то же, что делали в твоем доме.
– У тебя и вправду кружится голова. Тебе не кажется, что сейчас это слишком сильно возбудило бы тебя?
Он усмехнулся, не открывая глаз. Мерлин с сомнением оглядела его:
– Мне казалось, ты даже не можешь встать.
– Ты можешь сделать все сама.
Она вновь положила руку ему на грудь и стала гладить. Он глубоко вздохнул, и этот полный удовольствия вздох отозвался теплом в ее душе.
– Я буду так делать, – сказала она, – пока ты не уснешь.
– М-м-м…
Мерлин бесцельно водила пальцами по его телу. Казалось, он засыпает. Дыхание ровное и спокойное, ресницы сомкнуты, рот приоткрыт. Выражение суровости исчезло с его лица, и Мерлин с изумлением обнаружила, как он на самом деле красив. Сейчас Рансом был так же прекрасен, как Шелби. Удивительно, подумала Мерлин, что никто этого до сих пор не замечал. Все говорили, что Шелби – самый красивый в семье. Мерлин улыбнулась, глядя на Рансома, как будто она раскрыла секрет, который больше никто не знает. Он открыл глаза.
– Я еще не зацеловал тебя до потери сознания? – Она вопросительно склонила голову. – Не задушил в страстных объятиях? Это, безусловно, самое изумительное соблазнение, которое я когда-либо совершал. Не хочу ничего пропустить.
– Я просто глажу твою грудь.
– Да? Мы только до этого добрались? Как ты думаешь, в какой момент мне стоит развить успех и куснуть твое нежное ушко?
Она сжала губы, пытаясь сдержать улыбку:
– Может быть, когда ты поправишься настолько, что сможешь сесть и дотянуться до него.
Рансом сделал неожиданно резкое движение раненой рукой, схватил ее запястье, на которое она опиралась, и потянул на себя. Потеряв равновесие, Мерлин упала рядом с ним.
– Проблема решилась, – констатировал он.
Она попыталась подняться, но Рансом обхватил ее за плечи, чтобы удержать.