И ты не поверишь – я услышала Глас. Шепот ветра. Потом вой ветра. Раскаты грома. Рокот бушующей реки.
Все закружило в круговерти бремени.
Земля уходила из-под ног.
Я падала, слыша сквозь шум ветра вой собаки, который нарастал и смешивался с надрывными криками младенца. Плачь детей. Вой собак. Крики умирающих людей. Выстрелы. Взрывы. Молитвы матерей, что потеряли детей.
Я закричала.
Закрыла руками уши, чтобы не слышать. Но это было невозможно. Сирены, возвещающие о воздушной атаке, крики птиц и людей – пробирались в меня, в мое нутро, в кровь.
Я умирала и возрождалась. Умирала и возрождалась. Слышала сердца усопших. Слышала взмах крыльев. Слышала, как порхает (и в то же время орет двигатель бомбардировщика).
Смерть сеет ад на земле обетованной.
Нет света. Лишь тьма, тьма.
Тьма.
А потом зарево.
Огонь.
Я горела.
Кричала, пытаясь вырваться из объятий смерти.
Открыв глаза, я увидела перед собой Отца.
– Тише. Я знаю – первый раз больно. Словно душу распотрошили, вывернули наизнанку.
Он подхватил меня за талию, чтобы я не упала. Ноги подкашивались. Меня тошнило. В ушах гудело. Перед глазами все вибрировало, потеряло цвета, краски.
– Только не теряй сознание. Смотри на антиминс. Смотри. Ты видишь?
Я видела то, что отказывалась видеть. На месте Христа явились облака, а среди облаков парил ястреб.
– Это галлюцинации.
– Нет.
– Такого не может быть. – Потом я вспомнила, что сплю. – Я точно во сне.
– Ястреб – это Бог. Иисус. Он все ниже, ближе к людям.
Ястреб пролетал над деревней.
– Сейчас эту деревню сровняют с землей фашистские бомбардировщики. Ты слышала их крики. Почувствовала их боль.
– …
– Ты можешь спасти их.
– Но как?
– Ты должна снова закрыть глаза. Это нелегко. А потом… потом делать то, что велит Глас Бога. Твое сердце.
– …
Я была так поражена, что не могла внятно отвечать. Меня словно парализовало.
– Ты готова? – Отец обнял меня и прошептал. – Не бойся боли. Думай о других. О спасенных жизнях. Ты – ничто. И в то же время вся Вселенная. Я с тобой. Закрой глаза.
И я послушалась.
– Ты все еще слушаешь? – улыбаясь, спросила Виктория. Как же она была красива в теплом свете абажура! После любовных утех она распустилась. Расцвела.
– Конечно.
Виктория попросила закурить.
– Все еще не считаешь меня сумасшедшей?
– Скорее ангелом-хранителем.
– Боже! Попался же мне мужчина! Почему я думала… Нет! Я была уверена, что после таких россказней любой здравомыслящий мужчина убежит от меня. А ты не убегаешь. Почему?
– Кто сказал, что я здравомыслящий? – мы улыбнулись друг другу. Я потупил взгляд, выбравшись из плена ее глаз, и вспомнил, что хотел спросить. – Виктория, ты спасла тех несчастных людей?
– Не всех, – улыбка исчезла. – Не всех. Те… кого я не спасла, умирали где-то во мне; где рождается жизнь. Их боль – моя боль. Их плач – мой плач.
Когда бомбили деревню, мужчин не было. Только старики, женщины и дети.
Бог дал мне крылья – я стала ястребом – и немного времени, чтобы изменить ход истории. Неизбежность трагедии. Но как изменить будущее… будучи птицей, не способной ни предупредить людей, ни остановить железных «птиц»?
Как?
Времени на раздумья не оставалось, я видела на земле, как дети, собравшись в кучку на вытоптанном поле, гоняли мяч, а вдалеке – рассекающие небо самолеты с фальшивыми красными крестами, чтобы никто не догадался о прибытии врагов и никто не убежал от вражеской жестокости. От человеческой безнравственности, которая обнажается, как оскал дикого зверя, в военное время.
Два пилота. Два самолета. Несколько десятков снарядов. Сотни жизней.
И человек в теле ястреба, который слышит чей-то голос: «Не бойся умирать!»
Именно тогда я поняла, что нужно делать.
Я полетела навстречу двум бомбардировщикам. Свист ветра резонировал с приближавшимся рокотом двигателей. Я летела прямо в жерло вращающихся лопастей. Боялась, что в последний момент пилот увернется от живого снаряда. Что двигатель без особых проблем уничтожит ястреба и не даст желаемого сбоя. Что все напрасно и все погибнут, как погибли до моего вторжения в прошлое.
Все сомнения и страхи развеялись, когда молниеносная боль пронзила мое тельце и моя душа выпорхнула обратно в человеческое тело – в юную Викторию, которая открыла глаза и увидела, что у одного из самолетов загорелся двигатель и он, петляя, стал падать наземь.
Взрыв. Клубы черного дыма.
Пилот второго самолета раньше времени включил сирену и начал бомбить…