Трой насупил бровки, и Уитни улыбнулась.
— Ты считаешь, что я не права? Тебе, наверно, хочется, чтобы я сказала что‑нибудь приятное о твоем старичке? Ну ладно, вот что я тебе скажу. — Она выпрямилась, чтобы уйти. — Если когда‑нибудь я обнаружу в нем что‑то хорошее и достойное упоминания, обещаю, что расскажу тебе первому. Но думаю, что вряд ли это случится…
На следующее утро, когда Уитни появилась на кухне, Люк стоял у раковины и тщательно мыл противень из микроволновой печки.
— Вчера вечером, — он вытер поднос и водрузил его на место, — я придумал план.
Аромат поджаренного бекона еще витал в воздухе, смешиваясь с запахом свежего кофе; но, как увидела Уитни, кофейник был пуст… Пуст, вымыт и снова готов к употреблению. Неужели так трудно было приготовить кофе на двоих?
Уитни подавила вздох. Она даже собиралась обратиться к нему вчера вечером с этой просьбой. Перед тем как лечь спать, она столкнулась с ним у лестницы и была готова опуститься настолько, чтобы попросить об этом Люка, когда тот с гнусной усмешкой сказал:
— Я не был бы джентльменом, если бы не предупредил тебя, Уитни, что слышал всю твою болтовню. Когда ты в моей комнате сладко беседовала с моим сыном, через монитор я слышал все до последнего слова.
Она ахнула… и почувствовала, как ее щеки заливает румянец. Черт, что же она там наговорила? Он насмешливо улыбнулся.
— Ничего хорошего я от тебя не услышал. Но не волнуйся, наши чувства вполне взаимны.
Уитни кинулась вверх по лестнице, ощущая себя сейчас более круглой идиоткой, чем когда‑либо в жизни. Из‑за этого она отвратительно спала и сегодня утром встала совершенно разбитой. Весь ее организм настойчиво требовал свою порцию кофеина.
— Уитни, ты меня слышишь? Эй, ты здесь? — Люк помахал рукой у нее перед глазами. — Я говорю, у меня появился план…
Он уже обнаружил, что по утрам она всегда туго соображает. А сейчас у него была прекрасная возможность убедиться, что, пока она не влила в себя хотя бы одну чашку кофе, с ней вообще лучше не находиться рядом.
— А вчера вечером мы наметили план, — отрезала она, доставая упаковку фильтров из шкафчика. — И, согласно этому плану, в восемь часов утра духу твоего не должно быть на кухне!
— А что, уже восемь? — невинно осведомился он. — Надо же, как неудобно без часов!
— На плите есть электронные!
— Елки‑палки, а я и не заметил!
Она предпочла проигнорировать смех в его голосе и подозрительно посмотрела по сторонам.
— Где Трой?
Не собирается ли Люк заявить, что как раз пора малышу завтракать? Похоже, он намерен и дальше болтаться на кухне!
— Трой наверху, играет в своей кроватке. Слушай, то, что я собираюсь тебе сказать, не займет много времени. Мы можем поговорить, пока ты будешь есть свой завтрак.
— Нет никакого смысла в установлении правил, если никто не собирается их соблюдать! Кроме того, я никогда не завтракаю. — Открыв холодильник, она высматривала зеленую банку, в которой хранила молотый кофе. Уитни всегда ставила ее на нижнюю полку дверцы, а сейчас ее там не было. — Ты брал мой кофе? — гневно взглянула она на Люка.
— Твой кофе стоит на верхней полке дверцы.
— Слушай, если ты берешь мои вещи, то хотя бы ставь потом на место.
— Но нижняя часть холодильника моя, ты уже забыла?
Он опять говорил этим тоном — спокойным, примирительным, как говорят с упрямым ребенком. Грубое слово вертелось у нее на языке, и она прикусила губу, чтобы оно не сорвалось.
Уитни достала банку, открыла ее и отсыпала три ложки в фильтр. Потом поставила банку на место.
— А слово «извини» тебе вообще незнакомо? — мягко поинтересовался Люк.
Повернувшись к нему спиной, она включила кофеварку.
— Вообще‑то тебе уже давно положено отсюда убраться.
Она посмотрела в окно… но ее внимание привлекло не ясное весеннее утро, а отражение Люка в стекле. Она уже заметила, что сегодня на нем голубая футболка, от которой его синие глаза сияют еще ярче, и черные вельветовые брюки. И, несмотря на свое кислое настроение, девушка была вынуждена признать, что никогда еще он не выглядел так привлекательно.
Его губы сложились в насмешливую улыбку, и она поняла, что он заметил ее внимание к своей персоне.
Уитни повернулась к нему лицом, сложила руки на своей изумрудно‑зеленой блузке и вызывающе уставилась на Люка.
— О'кэй. — Он отошел к двери. — Но все же я подкину тебе пищу для размышлений. Нам придется жить здесь вместе довольно длительное время — может быть, несколько месяцев…
— Особо на это не рассчитывай!
— …может даже, несколько лет. — Он встал прямо перед ней, так близко, что она слышала пряный запах его одеколона и ощущала тепло его кожи. — Нам надо что‑то предпринять с виноградниками. У меня есть идея, но осуществить ее можно, только если ты согласишься со мной сотрудничать. Мы можем поговорить?
— Только не сейчас. — Когда ты так близко, подумала она, мои мозги превращаются в картофельное пюре. — Попозже.
— Когда попозже?
— После того, как я выпью чашку кофе.
— А, ты одна из этих!
— Из каких этих?
— Когда ты выпьешь вторую чашку, — уголки его губ насмешливо дрогнули, — приходи в библиотеку. Я обрисую тебе мой план. — Прихватив мониторчик, он вышел.
— Одна из этих? — все более раздражаясь, повторила Уитни.
Но дверь уже захлопнулась за ним, и единственным ответом на ее вопрос было эхо его издевательского смеха.
— Заходи!
Как только Люк ответил на ее громкий стук, Уитни распахнула тяжелую дверь библиотеки и вошла.
Он стоял у окна, глядя на расстилающуюся перед ним долину с виноградниками, и не сразу повернулся к ней.
С чашкой в руке она подошла к кожаному диванчику напротив газового камина. Искусственный огонь, пляшущий на фальшивых дровах, тем не менее давал достаточно жара и освещал все вокруг теплым сиянием. Она уселась, вытянула длинные ноги и, взяв в обе ладони чашку тонкого фарфора, глянула на Люка.
— Ну так что за план, о котором ты хочешь поговорить?
Люк отвернулся от окна и перешел к резному письменному столу своей бабки. Он сел за стол, удобно откинулся в кресле и заложил руки за голову.
— Предположим, что мое внезапное появление в поместье не состоялось. — Полузакрытыми глазами он лениво изучал сидящую на диване девушку. — Что бы ты тогда сделала с поместьем?
— Наверно, продала бы.
— По твоему тону слышно, что тебе не хотелось бы так поступать.
— Конечно, не хотелось бы! За последние тринадцать лет поместье стало мне домом. Все корни здесь…
— Ладно, нет необходимости поднимать твое прошлое. Короче, тебе пришлось бы выставить недвижимость на продажу, потому что…
— Потому что у меня нет денег содержать такое имение. Ты сам сказал, что виноградники не в том состоянии, чтобы приносить доход.
— Поэтому тебе пришлось бы их продать. У тебя не было бы другого выхода из‑за нехватки денег.
— Если бы у меня появились деньги, — Уитни отпила глоток своего кофе, наслаждаясь живительной влагой, — я бы наняла управляющего, вырвала бы старые кусты и посадила бы новые.
— И получила бы урожай не раньше чем через пять лет.
— Я полностью сознаю, что в данной финансовой ситуации у меня такой возможности нет, — пожала плечами Уитни.
Люк резко подался вперед и сложил руки на столе.
— Есть другой выход, — глядя на нее ледяными синими глазами, сказал он.
Уитни бросила на него скептический взгляд.
— Да? Какой же?
— Мы можем привить черенки тех сортов винограда, которые пользуются на рынке спросом, на старые корни. До недавнего времени в округе Оканаган никто этого еще не проделывал — во всяком случае, успешно.
— Почему же это не получалось?