Но где же долгожданное торжество? Она чувствовала только холод и пустоту в сердце и в душе.
Но он… О, Люк пустоты не почувствует. Теперь, когда его планы провалились, он накинется на нее без сожаления, с той жестокостью, которую она успела так хорошо узнать.
Слезы задрожали у нее на ресницах, и она отвернулась: она чувствовала, что вот‑вот заплачет, и не хотела, чтобы он это видел. Но, сделав всего два шага к двери, она услышала, что Люк двинулся за ней. Ее сердце подпрыгнуло в панике, и девушка кинулась бежать.
Он настиг ее в холле, когда она едва добежала до лестницы наверх. Схватив за плечо, он резко повернул ее к себе.
В ужасе съежившись, Уитни взглянула на него снизу вверх, но когда увидела его глаза, то мысли ее окончательно смешались. В его синих глазах она не увидела никакой злости, а только нежность. Нежность такую всепоглощающую, такую ласковую, что она подумала, будто это ей снится.
— Ты дурочка, — пробормотал он. — Чудесная, прекрасная дурочка. — Он взял ее лицо в ладони. — Как мог я влюбиться в такое глупое создание?
— Ничего у тебя не выйдет, — убито прошептала она. — Ничего не выйдет из твоих трюков с телячьими нежностями. Я не отдам тебе виноградники, Люк. Твоя бабушка этого не хотела. Так что твой расчет неверен. Мог бы не стараться и не спать со мной.
— Ну да. — Он смотрел на нее, явно забавляясь. — Такой труд! — Он поцеловал ее губы, соленые от слез. — Уитни, послушай меня…
Нет, она не будет его слушать. Она не позволит умаслить ее своими речами. Может, она и хочет его, но никогда не полюбит, зная, как много черного у него в душе. Но как же трудно ему сопротивляться!
— Мое сокровище. — В его глазах светилось обожание. — Прошлой ночью, пока тебя не было, я нашел другое завещание. Более позднее.
Все свои силы и помыслы Уитни направила на то, чтобы остаться стойкой к его нежности, поэтому смысл сказанного дошел до нее не сразу. Но даже когда дошел — голова ее не прояснилась.
— Другое… завещание? П‑позднее?.. — с трудом проговорила она.
— Да. — Он улыбнулся. — Другое… завещание. П‑позднее. Написанное от руки. Датированное месяцем позже, чем предыдущее, и засвидетельствованное двумя подругами моей бабушки по приходу, тогда как другое напечатано и свидетелями были Эдмунд и Чарлз Максвелл.
Она широко раскрыла глаза.
— Но где же оно было? Эдмунд Максвелл обшарил все ящики стола…
— Все ящики, — мягко сказал Люк, — кроме того, о котором знали только я и Крессида.
— Тайник! — охнула Уитни.
— Пошли. — Он взял ее за руку и провел обратно в библиотеку к письменному столу.
Ухватив ее палец, он положил его на маленькую ягодку винограда в причудливо и изящно вырезанной грозди на боковой стенке стола. — Здесь, — сказал он. — Нажимай.
Уитни нажала и ойкнула, когда длинный узкий ящик внезапно выдвинулся из глубины стола.
Внутри она увидела конверт, адресованный Люку.
— Это оно? — спросила она слегка дрожащим голосом. — Другое завещание?
Люк взял конверт, вынул из него единственный листок бумаги и передал Уитни.
С возрастающим изумлением Уитни читала слова, написанные бисерным почерком… и увидела, что, хотя более мелкие детали завещания оставались неизмененными, Крессида оставила Люку виноградники Изумрудной долины.
И «…моей дорогой Уитни Маккензи: поместье Браннигенов со всем содержимым». Ее голова закружилась, и она ощутила невесомую летящую радость. Нет, не потому, что дом принадлежал теперь ей, хотя она всегда очень его любила. А потому, что Люк все‑таки ее не обманул.
— Значит, когда ты сказал Виктории Мосс, что надо понимать женщин, то имел в виду ваши отношения с бабушкой?
— И когда я сказал, что кое‑кто «передумал», то имел в виду опять‑таки бабушку, все‑таки оставившую мне виноградники.
— Но… как насчет Виктории Мосс?
— Какой Виктории? — посмотрел он на нее с шутливым недоумением.
Уитни надулась.
— Перестань меня дразнить…
— Да, мы общаемся… но только по делу, мы с Вики старые знакомые… Она даже бегала за мной, когда мы были подростками. Но она никогда не была в моем вкусе… И сейчас тоже. — От его улыбки в груди у нее потеплело. — Зато ты в моем вкусе.
Она глянула на него.
— Ты как‑то сказал, что не любишь блондинок!
Он засмеялся.
— Для каждого правила есть исключение. И ты, моя любимая, как раз это самое исключение.
Внезапно посерьезнев, Уитни сказала:
— О, Люк, если бы ты не вернулся в долину, ты так никогда и не узнал бы, что твоя бабушка простила тебя и оставила тебе то, что принадлежит тебе по праву рождения.
— Должно быть, она надеялась, что однажды я все‑таки вернусь домой, и знала, что тогда я вспомню про тайник в письменном столе, про письма и нашу с ней любовь. Она знала, что я поищу ее последнее письмо. Так я и сделал, слава Богу, и она не обманула моих надежд.
Он взял завещание из рук Уитни и бросил его на стол. И обнял ее.
— Я так тебя люблю! — Он целовал ее до тех пор, пока голова у нее не пошла кругом, а потом погрузил пальцы в ее кудрявую золотистую гриву. — Выходи за меня замуж, моя красавица, выходи за меня завтра же. — Люк лукаво ей улыбнулся. — Ты ведь тоже меня любишь, не так ли?
— Да, всем сердцем… сильнее, чем считала это возможным.
Он опять завладел ее ртом в горячем поцелуе, от которого у нее подогнулись колени. Когда он наконец дал ей передохнуть, Уитни чуть слышно произнесла:
— Я очень тебя люблю, Люк, но…
Его брови слегка нахмурились.
— Что такое, дорогая?
Она прерывисто вздохнула:
— Ты действительно похоронил прошлое?
— Целиком и полностью.
— Но… если однажды ты начнешь задумываться, не ошибся ли насчет меня? — Она не сумела скрыть сомнения в голосе. — Что, если ты станешь думать, что я вышла за тебя из‑за этого наследства — виноградников Изумрудной долины, — а не потому, что действительно люблю тебя?
Он молчал так долго, что ее сердце задрожало. Сумеет ли он справиться с этой проблемой?
А он вдруг улыбнулся. Сначала дрогнули уголки его губ, и постепенно широкая улыбка осветила все его лицо. С озорно заблестевшими глазами он взял со стола последнее завещание своей бабушки и, прежде чем Уитни успела открыть рот, разорвал лист бумаги на сотню маленьких кусочков.
— Люк! — Она уставилась на обрывки, трепещущие в воздухе и опускающиеся на пол, точно хлопья снега — Этого нельзя было делать!
— Нельзя? — Он почесал в затылке. — Но, по‑моему, я уже это сделал!
— Но… зачем?
— Мне важно было тебя успокоить. Вопрос был только: как? Бабуля помогла мне решить эту задачу. Знаешь, как говорится: было бы желание… — Он заключил ее в свои объятия и крепко прижал к сердцу.
Уитни взглянула на него, пораженная степенью доверия, какое он ей оказал. С переполнявшей ее сердце любовью к этому мужчине, когда‑то ее врагу, она прошептала:
— Значит, теперь… партнеры?
— Партнеры навсегда, любовь моя. — Он поцеловал ее снова, очень нежно, и в этом поцелуе было обещание. — Навечно!
Бобби Хатчинсон
Свадебное меню
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Теплый ветерок напевал весеннюю мелодию пешеходам, что запрудили в этот полуденный час центральные улицы Сент‑Луиса, слегка затуманенные ласковым апрельским дождиком.
Фрэнки Гранателли было, однако, не до погоды. Раздраженно увертываясь от зонтов прохожих, она буквально тащила за собой под руку свою дородную, запыхавшуюся мать. Черт знает что, столько времени приходится терять!
Разумеется, заботу о еде на свадьбе Ника по традиции следовало оставить семье невесты. Но где там! Мама так беспокоилась, так изводила и доставала всех по этому поводу, что Синтия Бауэр, мать невесты, любезно уступила право решать все вопросы относительно меню семейству Гранателли.