Фрэнки нехотя должна была признать, что понимает беспокойство матери. Ведь на итальянской свадьбе угощение, а главное, его количество — основное достоинство в глазах гостей, а в том, что присутствовать будут все до последнего родственника, сомневаться не приходилось.
Да, если подумать, вполне понятно, почему мама не хочет оставаться в стороне. Она не могла взять в толк лишь одного — ее‑то зачем втягивать во всю эту сумятицу, неужели просто потому, что ее мать, Тереза Гранателли, думает, будто недостаточно хорошо говорит по‑английски?
По‑английски мама говорит более чем сносно. И уж, во всяком случае, в состоянии договориться с каким‑то там ресторатором о том, что подавать на свадьбе сына!
Но мама думала иначе, и никакие доводы Фрэнки ее не переубедили.
— Да где же этот чертов ресторан, в конце концов? — Вопрос Фрэнки прозвучал раздраженно, и ее мать, напустив на себя мученический вид, намеренно громко вздохнула. — Он должен быть где‑то поблизости. Ты ведь этот адрес дала мне, мама? — Бросив хмурый взгляд из‑под полей своей элегантной коричневой шляпы, Фрэнки увидела наконец впереди долгожданную вывеску: «Овальный мяч». — Вот он. Ну, слава Богу!
Фрэнки невольно ускорила шаг. Может, удастся быстро договориться об этом проклятом меню и вернуться к себе в магазин, глядишь, и не весь день у нее пропадет! Она с некоторым беспокойством подумала о заготовках из фетра, которые успела выкроить сегодня утром, ей бы сейчас натягивать их на болванки, отпаривать, постепенно придавая им форму модных шляпок! А вместо этого…
— Франческа, не так быстро, per favore, [3] я задыхаюсь. Ведь я уже не молодая женщина, ты должна понимать.
Тереза потянула дочь за руку, и Фрэнки, вздохнув, пошла медленнее, заставляя себя приноравливаться к царственно‑неторопливой поступи матери.
— Я знаю, что это для тебя лишнее беспокойство, Франческа, — проговорила Тереза, перейдя на родной итальянский и придав голосу особенно трагический тон, от которого Фрэнки обязательно должна была почувствовать себя виноватой. — И мне жаль отрывать тебя от работы, но что я могу поделать? В конце концов, это свадьба твоего брата, и стол должен быть идеальным. Ники и сам бы так сказал, будь он здесь.
Ничего подобного! Ее старший брат вовсе не являлся рьяным приверженцем национальных традиций, как, впрочем, и она сама. Он даже не потрудился помочь разобраться в этом хаосе, им же созданном, а преспокойно вернулся к себе в Нью‑Йорк — налаживать недавно им созданное деревообрабатывающее предприятие, — собираясь приехать лишь перед самой свадьбой.
Недурно устроился, а? Оставить хлопоты другим, а потом явиться на все готовое. Здорово придумано, fratello mio. [4]
Тереза была уже в отличной форме.
— Ты ведь понимаешь, Франческа, я никогда не стала бы просить тебя о помощи, если бы София хорошо себя чувствовала. София всегда рада пойти со мной и позаботиться о том, чтобы все было как надо, — даже если бывает занята.
Фрэнки стиснула зубы и закатила глаза, чуть не сбив при этом с ног небольшого росточка старика в черном плаще.
Сколько она себя помнит, а ей уже как‑никак двадцать шесть лет, ей всегда ставили в пример старшую сестру. Неужели это будет продолжаться, когда ей будет тридцать, сорок… или даже пятьдесят?
— Бедняжка София, — продолжала Тереза, еще раз вздохнув. — Эта ее беременность совсем не похожа на три предыдущие. Проказник bambino доставляет ей массу беспокойства. То же самое было и у меня, когда я носила Винни. Так болела спина…
Тереза без передышки тараторила по‑итальянски, не скупясь на мрачные подробности недомоганий, преследующих некоторых женщин во время беременности, о чем Фрэнки совершенно не хотелось слушать.
Покончив с хроническим несварением, она перешла к описанию ложных схваток, но тут, к счастью, они дошли до входа в ресторан.
— Этот парень, Торп, где он собирался встретиться с тобой, мама? — прервала Фрэнки нудный рассказ, толкнула тяжелую входную дверь и, войдя в просторный вестибюль, остановилась, чтобы осмотреться.
— По‑моему, наверху, у него в офисе, но, может, лучше спросить?
В ресторане царило обычное оживление. Ровный гул голосов перемежался смехом, стуком ножей и вилок, звоном посуды. Аппетитные запахи приятно щекотали ноздри. Ресторан «Овальный мяч» лишь недавно сделался одним из самых популярных в Сент‑Луисе, и теперь даже в понедельник, в спокойный полуденный час, дела здесь шли весьма бойко.
И Тереза, и Фрэнки бросали кругом оценивающие, критические взгляды. Ведь они сами специалисты, не понаслышке знакомы с ресторанным бизнесом и хорошо знают, что к чему.
Фотографии звезд американского футбола в рамках украшают стены, предупредительные официанты расторопно, но без видимой спешки обслуживают гостей, играет тихая, ненавязчивая музыка, столики с белоснежными скатертями расставлены на достаточном расстоянии друг от друга, что должно создавать у посетителей ощущение комфорта.
Недурно!
Конечно, это не заведение Гранателли. Ресторан Гранателли — одна из достопримечательностей Сент‑Луиса, известный далеко за пределами города настоящей итальянской кухней. Но и этот был весьма и весьма неплох.
Рядом с ними вдруг возник, словно материализовался из воздуха, официант с безупречными манерами, и Фрэнки резко спросила:
— Где мы можем найти мистера Торпа?
— Мистер Торп, должно быть, у себя в офисе — вверх по этой лестнице и потом по коридору. — Официант проводил их до лестницы.
Фрэнки с трудом подавила в себе желание взбежать наверх, прыгая через ступеньку. Скорости Терезы могла бы позавидовать разве что улитка!
Наверху, в конце короткого коридора, в комнате с открытой дверью они увидели крупного мужчину, привольно расположившегося за письменным столом. Откинувшись на стуле и удобно устроив ноги на столе, он говорил по телефону, однако при появлении женщин тут же добродушно распрощался со своим собеседником, опустил ноги на пол, встал и вышел из‑за стола им навстречу.
— Миссис Гранателли? — Он протянул Терезе огромную руку, и его лицо озарилось обаятельной улыбкой. — Эрик Торп, очень рад с вами познакомиться.
Боже мой, да он настоящий гигант, подумала Фрэнки.
Он был действительно очень большой. Темно‑каштановые, чуть длинноватые волосы, взлохмаченные и немного вьющиеся. Нос капельку кривоват, но в целом лицо привлекательное. Даже очень привлекательное. Он мило улыбнулся, и на твердо очерченном подбородке появилась глубокая ямочка. В следующее мгновение его ясные зеленые глаза принялись с откровенным восхищением изучать Фрэнки.
— Это моя дочь Франческа, мистер Торп, — объяснила Тереза. — Иногда у меня не получается хорошо говорить по‑английски, и тогда Фрэнки будет переводить.
Взгляд Торпа задержался на лице Фрэнки.
— Разумеется. Великолепно. Просто отлично. Входите же… — Он отступил на несколько шагов и повел рукой в направлении двух стульев. — Садитесь, миссис Гранателли. — Он вновь посмотрел на Фрэнки. — Очень рад с вами познакомиться… мисс Гранателли? — Темная бровь вопросительно приподнялась, а взгляд, скользнув по ее руке без обручального кольца, снова остановился на ее лице.
— Правильно, мисс Гранателли, — подтвердила Фрэнки и удивилась, почему ее голос звучит так сдавленно.
— Не хотите ли раздеться? Здесь довольно тепло.
Обе женщины вручили ему свои плащи, и он повесил их на стоячую вешалку за дверью. Шляпу Фрэнки не сняла — почувствовала, что ей понадобится вся ее уверенность в себе, а элегантная шляпа как раз этому и способствовала.
Эрик Торп не совсем соответствовал ее представлению о том, как должен выглядеть владелец ресторана, и поэтому она чувствовала себя немного неуютно.