От Эрика не укрылись мрачные пристальные взгляды, которые бросал на него этот патриарх городского ресторанного бизнеса на протяжении всего продолжительного заседания. Этого не заметил бы только слепой. Очевидно, до отца Фрэнки дошли слухи о том, что его дочь встречается с владельцем ресторана, который будет обслуживать свадьбу его сына, и хмурые взгляды ясно говорили Эрику, что Дом Гранателли от этого далеко не в восторге.
Как только представился случай, Эрик протолкался через толпу и подошел к веселой группе людей, окружавших Гранателли. Он остановился там в ожидании, когда его рост и внушительная наружность обратят на себя внимание этого кружка.
Наконец их взгляды встретились.
— Здравствуйте, сэр. Меня зовут Эрик Торп, я организую обслуживание свадьбы вашего сына.
Высоченный Эрик возвышался над Гранателли, но присутствие того было тоже ощутимым — он держался с таким достоинством, что казался больше, чем был на самом деле. У него было покрытое темным загаром лицо с красивыми, правильными чертами и молодецкими усами такой же снежной белизны, как и его густые волнистые волосы.
— Дом Гранателли, рад познакомиться. — Радости у него в голосе не чувствовалось, хотя он и пожал протянутую руку Эрика.
Рукопожатие Дома было крепким и агрессивным. С близкого расстояния Эрик увидел сходство между отцом и дочерью — тот же упрямый подбородок, те же глубоко посаженные, сверкающие карие глаза. Эрик чувствовал, как эти глаза оценивают, изучают его. Дом Гранателли может стать грозным противником, решил он.
— Моя жена Тереза, она говорила мне о вас. Свадебное меню… с ним уже все улажено, да?
— Почти, — солгал Эрик.
Тереза оказалась крепким орешком, это уж точно. Она не согласилась с предложением Фрэнки вести переговоры непосредственно с Эриком, а Фрэнки столь же твердо отказалась тратить свое время на встречи. Так что Эрик теперь составлял бесконечные варианты меню и отдавал Фрэнки, а та передавала их Терезе.
Тереза то и дело меняла свои решения. Гас угрожал кого‑нибудь убить, и Эрик временами очень жалел, что вообще связался с таким видом обслуживания.
— Прекрасно, прекрасно. Значит, с этим все в порядке. — Гранателли говорил холодно и держался отчужденно.
Судя по всему, дело здесь было в связи Эрика с дочерью Дома. У Эрика сложилось убеждение, что Дом Гранателли каким‑то образом догадывался о тех страстных ночах, которые они провели вместе. Не исключено, что отцы в этом отношении обладают шестым чувством.
Эрику также было ясно и то, что Дом — самый настоящий, классический итальянский отец. Без единого слова он дал Эрику понять, что если он, Эрик Торп, позволит себе играть чувствами Франчески, то очень сильно за это поплатится.
Эрику надо было как‑то выяснить отношения.
— Мистер Гранателли, можно пригласить вас выпить чего‑нибудь? — Эрик решил, что в этой ситуации возможен лишь один игровой прием — прямой проход по середине поля. Игра слишком важна, чтобы пробовать какие‑то изыски. У Гранателли был такой вид, словно он собирался отказаться. — Где‑нибудь, где поспокойнее. Мне хотелось бы поговорить с вами с глазу на глаз.
Гранателли колебался. Кружок вокруг него стал таять — люди отходили, почувствовав, что у этих двух собеседников возникло какое‑то серьезное дело. Наконец, пронзив Эрика долгим, внимательным взглядом, Гранателли наклонил голову, принимая приглашение с плохо скрытым раздражением.
В отеле, где проходило собрание, имелся небольшой, уютный бар, расположенный сразу за холлом. По предложению Эрика они туда и отправились. Дом заказал себе пиво, и Эрик последовал его примеру.
Когда их обслужили, Эрик отпил из своего стакана и сказал:
— Мистер Гранателли, вот уже около шести недель, как я встречаюсь с вашей дочерью Фрэнки. — Он решил, что самое лучшее будет сразу взять быка за рога.
Дом наклонил голову официальным, царственным жестом, который не был знаком согласия или одобрения, а означал лишь, что информация принята к сведению.
Эрик сделал еще один большой глоток и попытался расслабить свои напряженные мышцы. Он так крепко сжимал пивную кружку, что боялся раздавить ее. Черт побери, с этим человеком так просто не посидишь и не поболтаешь.
— Дело в том, что я люблю вашу дочь, сэр. И хочу на ней жениться, если она будет согласна стать моей женой. — Вот. Теперь это сказано. Эрик почувствовал, как у него на лбу и под мышками выступил пот. Его кружка опустела, и он просигнализировал официанту, чтобы тот принес им еще по одной. — Понимаете, окончательно между нами еще ничего не решено. Фрэнки нужно время… — Эрик умолк, не закончив фразы.
Гранателли сидел, уставившись на него, с замершей на полдороге ко рту кружкой.
— Ты, — наконец прорычал он, нахмурившись, — ты говоришь, что хочешь жениться на моей Франческе?
Отступать было некуда. Эрик расправил плечи и тоже уставился прямо в глаза патриарху.
— Да, сэр. Я сказал ей о своих планах и хочу, чтобы вы тоже знали. Я надеюсь получить ваше благословение, мистер Гранателли, — конечно, если Фрэнки…
Больше Эрик ничего сказать не успел. Гранателли внезапно потянулся через стол и схватил руку Эрика в обе свои, чуть не опрокинув кружки с пивом, которые официант как раз ставил на стол между ними. Лицо, которое только что было грозно нахмуренным, словно по волшебству вдруг осветилось лучезарной улыбкой.
Когда виски принесли, он поднял свой стакан и произнес официальный тост:
— Salute! За тебя и за мою Фрэнки. Будьте всегда счастливы.
У него это прозвучало так, будто все уже улажено. На какое‑то мгновение Эрику стало не по себе, но он отмахнулся от этого чувства. Конечно же, Дом понимает, что Эрик изложил лишь свои собственные намерения. Фрэнки ведь может еще отказаться.
Он как раз обдумывал, как ему подчеркнуть это обстоятельство, когда Дом по‑свойски наклонился к нему через стол:
— Ну, молодой человек, как я понимаю, ты играл в футбол. Какой позор, что у нас отобрали право играть в высшей лиге! Каковы, по‑твоему, наши шансы снова завести футбольную команду здесь, в Сент‑Луисе?
Этот предмет разговора живо интересовал Эрика, и через несколько секунд они углубились в его обсуждение.
На протяжении следующих двух часов они выпили еще несколько двойных виски, разговаривая о футболе, бейсболе, потом о ресторанном бизнесе. По мере того как день клонился к вечеру, они все больше размягчались, понемногу пьянея.
Эти двое мужчин были очень разными по возрасту, по происхождению и даже по языку, и тем не менее оба чувствовали, что во многом похожи. Общим было их отношение к делу — оба считали, что работа требует полной самоотдачи и досконального знания того, как функционируют рестораны. Оба любили одни и те же виды спорта, болели за одни и те же команды и даже критиковали одни и те же аспекты спортивной индустрии.
К тому времени, когда они собрались уходить, они уже понимали и уважали друг друга.
Оба решили, что лучше будет взять такси, чем вести машину, и расстались в холле, сердечно пожав друг другу руки.
— Arrivederci, Эрик. Скажи Фрэнки, чтобы скорее приводила тебя к нам домой на стаканчик вина моего собственного изготовления. — Дом по‑приятельски хлопнул Эрика по плечу.
И опять Эрик ощутил тот слабый укол тревоги, который раньше вызвал у него беспокойство. Со времени ссоры они с Фрэнки старательно избегали разговоров о ее семье, и он, черт побери, не собирается небрежным тоном предложить ей зайти домой к Гранателли, чтобы выпить по стаканчику папиного вина. Сначала они с Фрэнки должны спокойно, без нервов обсудить этот ее пунктик в отношении родственников.
Но все равно он был рад, что откровенно поговорил с ее отцом.
Дом Гранателли и его брат Вито встречались каждый четверг, чтобы сыграть в карты и пропустить по стаканчику‑другому вина. За этим делом разговаривали, естественно, о детях. Для чего тогда нужна семья, если не для того, чтобы делить радость и горе, неудачу и успех?