Предательство. Эрик ее предал. Обратился к ее отцу, заявил о себе всем ее родственникам, всюду сующим свои носы, даже и не подумав посоветоваться с ней.
Это чудовищно! Это непростительно! Это самое большое унижение, какое ей когда‑либо преподносила жизнь.
Фрэнки схватила куртку и перевернула табличку на двери своего «Шляпника» на сторону «Закрыто» перед самым носом у двух хорошо одетых женщин, как раз собиравшихся войти.
— Извините, непредвиденные обстоятельства, — пробормотала она, пробегая мимо них.
Это не было ложью. Она разыщет Эрика, и непредвиденные обстоятельства точно возникнут.
Крупные непредвиденные обстоятельства.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
В «Овальном мяче» впервые проходил деловой завтрак центрального отделения Ротарианского клуба, и докладчик, эксперт по налоговому законодательству, дошел до середины своего выступления. Клуб по традиции устраивал встречи в обеденном зале одного из лучших отелей Сент‑Луиса. И в этот раз президент клуба связался с Эриком и сказал ему, что члены клуба, желая переменить обстановку, проголосовали за то, чтобы попробовать «Овальный мяч».
Эрик не спускал пристального и критического взгляда со своих работников. Ему, естественно, хотелось, чтобы все прошло хорошо. Принимать регулярно полсотни бизнесменов не только выгодно, но и полезно, так как это сделало бы хорошую рекламу его заведению, если, конечно, ротарианцам у него понравится. Он приложит все силы, чтобы им понравилось.
Он оставался на заднем плане, следя за тем, чтобы все работало как часы, когда в ресторан ворвалась Фрэнки и, лавируя между столиками, направилась к нему. Он увидел ее, когда их разделяло ярдов двадцать.
— …и таким образом воспользоваться преимуществами, которые дают существующие правительственные программы… — бубнил докладчик.
— Эрик. Как ты мог так поступить со мной? Как ты мог? — Гневный голос Фрэнки перекрыл стоявший в зале сдержанный шум, словно тревожный удар колокола.
Она продолжала говорить на ходу, уже не в состоянии остановиться.
— Ты встретился с моим отцом за моей спиной. Как ты мог пойти на такой шаг?
Ее обычно низкий голос сейчас звучал тонко и пронзительно. Она потеряла всякую осмотрительность и даже не сознавала, что одетые в строгие, официальные костюмы люди, заполняющие зал, ставят обратно на стол свои чашки с кофе, удивленно переговариваются негромкими голосами и оборачиваются, чтобы посмотреть на нее.
— Ты спросил у него позволения жениться на мне — меня в жизни еще никто так не унижал. Об этом знает во всех подробностях вся чертова семейка, а ты прошлым вечером не обмолвился об этом со мной ни единым словом.
Ее голос становился все громче, и зрители замерли, разговоры прекратились. Фрэнки видела только Эрика, а он, высокий и элегантный в своем темном костюме, шел ей навстречу, недоуменно хмуря брови.
— Фрэнки, давай поднимемся ко мне в офис, и я объясню тебе, что именно произошло, — заговорил он.
Она выставила вперед руку жестом регулировщика движения.
— Не надо. Я больше никуда не собираюсь с тобой ходить, никогда в жизни.
Вопреки здравому смыслу она все‑таки невольно представляла, как выйдет за него замуж. Она любила его. Любила всем своим существом. Но в этот момент она его ненавидела.
Он причинил ей боль. Ее поддерживала ярость, под которой пряталась эта невыносимая боль.
— Держись от меня подальше, Эрик Торп. Не хочу слушать никаких объяснений. Не хочу тебя больше видеть, никогда. Нашему роману конец, ты меня слышишь?
Ее слышали все, кто был в ресторане.
Эрик, который уже подошел к ней вплотную, попытался взять ее за плечи. Ему надо было как‑то успокоить ее, чтобы иметь возможность поговорить нормально. И надо было каким‑то образом увести ее из центра ресторана.
— Убери руки, Эрик Торп. — Она вырвалась, резко повернулась кругом и столкнулась с официантом, который шел с подносом, уставленным фужерами с красным вином. Фужеры полетели во все стороны, обливая вином Фрэнки, Эрика и сидящих поблизости посетителей.
— Эй, мой костюм!
— Официант, салфетку…
— Весь стол засыпан битым стеклом!
В начавшейся суматохе разъяренная Фрэнки выскочила на улицу.
Во второй половине дня ближе к вечеру Эрик сидел у себя в офисе за закрытой дверью, бессильно развалившись в кресле, то проклиная себя, то испытывая желание убить Фрэнки.
После ее эффектного ухода какой‑то шутник в зале громко сказал: «Эх, классное шоу!», а кто‑то другой засмеялся. И скоро уже весь зал покатывался от хохота.
Эрик, которому хотелось перерезать себе горло большим кухонным ножом, вместо этого вынужден был улыбнуться, пожать плечами и обратить все в шутку. Это был единственный способ хотя бы начать спасать то, что еще можно было спасти после такой катастрофы.
А пролитое вино! Проще будет сразу купить химчистку — столько испорченных костюмов и платьев он обязался отчистить за счет заведения.
У этой женщины чертовски крутой нрав!
Она выставила его ослом перед половиной Сент‑Луиса, не говоря уже обо всех его работниках. Однако честность заставила его признать, что он сам виноват во всем случившемся. Он еще вчера решил, что должен сразу рассказать Фрэнки о встрече с ее отцом. Но им было так хорошо вместе, что он отложил разговор на потом.
Кроме того, он полагал, что беседа с отцом Фрэнки у них конфиденциальная. Дом, должно быть, полагал иначе. Ему, Эрику, явно предстояло еще многое узнать о том, как живет семья. Личного опыта общения с родственниками у него было явно маловато. Возможно, именно это и составляло часть проблемы.
Главным образом из‑за этого он и оставлял на усмотрение Фрэнки все, что касалось отношений с ее семьей. И Эрик старался быть покладистым, дать ей время привыкнуть к мысли о том, что он станет неотъемлемой частью ее жизни.
Ну, с покладистостью теперь покончено. Он человек терпеливый, но не дурак и не тряпка. Пора менять тактику.
Какая еще к черту тактика? Он был дико зол на нее за то, как она поступила. Будь она сейчас здесь, он перегнул бы ее через колено и всыпал бы ей как следует.
Он даже слабо усмехнулся при мысли о том, что Фрэнки допустит нечто подобное. Но, черт побери, если бы кто‑то из футболистов позволил себе так распустить язык перед командой, как это сделала сегодня Фрэнки, тренер отстранил бы его, пока тот не остынет и не придет в себя.
Может, это и есть как раз то, что нужно им с Фрэнки, — время, чтобы остыть. Передышка и ей, и ему — для того, чтобы подумать. Время и свободное место.
Чем больше он размышлял над этим, тем больше смысла видел в таком решении. Гнев и обида вспыхивали в нем каждый раз, когда он вспоминал, как она орала на него сегодня.
Без сомнения, ему пойдет на пользу, если он уедет на какое‑то время, пока не придет в норму. Весь этот год он откладывал поездку в Атланту. Обещал друзьям, что приедет повидаться нынешней весной, но никак не мог выбрать подходящего случая.
Может, это время настало сейчас. Чтобы не оставлять себе шанса передумать, Эрик полистал свою записную книжку, снял трубку и набрал ряд цифр.
— Привет, Рэмбо, это я, Эрик… Да, я получил твою открытку. Меня интересует, свободна ли еще та запасная койка, о которой ты упоминал…
Через полчаса у него уже было зарезервировано место на рейс до Атланты, вылет завтра во второй половине дня.
Но вместо того, чтобы почувствовать радость от предвкушения встречи со старыми друзьями по футболу, Эрик ощущал тяжесть на сердце при мысли о предстоящей разлуке с Фрэнки, пусть даже они с ней в ссоре. Он подумал, не позвонить ли ей, просто чтобы сказать, что его не будет в городе несколько дней, но потом решил не звонить. Переживания еще слишком свежи у обоих, и вежливого разговора может не получиться. Кроме того, упрямая сторона его характера требовала дать ей немного повариться в собственном соку.