Надо взять себя в руки, подумал Льюк, ведь впереди еще целый вечер наедине с ней. Я здесь гид и хозяин ранчо, об остальном нужно забыть.
Прочистив горло, он рукой указал на поляну, где вокруг выложенной кирпичом ямы лежали бревна. Из ямы высилась гора мелких дров для растопки — оставалось только поднести спичку.
— Это место для костра, — объяснил Льюк, хотя все и так было ясно.
— Здесь как будто все готово, — отозвалась Джози, поправляя прядь волос.
Да, здесь все готово, в том числе и я, мысленно ответил Льюк. Готов прижать тебя к себе и целовать до самого утра.
С этими ощущениями он подошел к пирамиде дров, присел на корточки и поджег ее. Пламя заплясало в сгущающихся сумерках, добавив тепла его телу, которое и без того пылало. Как я все это выдержу? — спросил он себя. Или сгорю, или свихнусь, не иначе.
Полная луна стояла высоко в небе, когда Джози, удовлетворенно вздохнув, поставила на землю оловянную миску:
— Еще ни разу в жизни я так вкусно не ела.
— На свежем воздухе все кажется вкуснее. Тем более, если тут же и приготовить. — Поставив свою миску рядом, Льюк облокотился о бревно за спиной и стал смотреть на огонь.
И когда ешь в приятной компании, добавила про себя Джози, вытягивая ноги. Она побаивалась этого вечера наедине с Льюком. Особенно в тот миг, когда он помогал ей слезть с лошади, и она почувствовала тепло его ладоней на своей обнаженной талии.
Слава Богу, они оба пришли в себя, пока жарили мясо на шампурах, разогревали кукурузные початки и раскладывали по мискам салат, приготовленный Консуэлой. К ним вернулось хорошее настроение, царившее в тот вечер на кухне, когда они болтали обо всем на свете. Джози почти что смогла расслабиться.
Почти, но не до конца. Его обаяние притягивало, и в душе закипало желание, как лава вулкана. Невозможно было сказать, когда и как это напряжение прорвется наружу, нарушив тишину и покой уютного вечера.
Ей нравилась в Льюке не только внешность, даже то, как он сегодня рассказывал о своих разногласиях с отцом, доказывало: за внешне грубоватой оболочкой скрывается добрый и заботливый человек.
В конце концов, почему я должна о нем постоянно думать? — одернула она себя. Если разобраться, я вообще не должна думать о нем. Не мешало бы передохнуть после Роберта, а не помышлять о новом романе.
Так почему же я не могу думать ни о чем другом?
Внезапно Льюк указал рукой на небо и воскликнул:
— Смотрите, звезда падает!
Джози зачарованно смотрела на крошечную сверкающую точку, которая пронеслась по темному небу и исчезла.
— Так вот что это такое, — пробормотала она.
Льюк удивился:
— Вы что, не видели их раньше?
— Представьте себе, нет.
Он был изумлен:
— Вы, горожане, гораздо беднее, чем я думал. — Он говорил шутливо, но Джози поняла, что он и всерьез так думает. Льюк снова откинулся на бревна. — Когда я был мальчишкой, я загадывал желание, видя падающую звезду. Мама говорила: если успеешь загадать, пока она не упала, оно исполнится.
— Значит, потому она так любила их вышивать, — сказала Джози. И подумала: неудивительно, что он так любил этот ковер‑одеяло. — А что вы загадывали в детстве?
— Я хотел, чтобы все оставалось, как есть. — Он стал снова всматриваться в звездное небо. — У меня тогда уже был пони, и собака, и целая уйма игрушек, так что тратить желания на все это не было смысла. И никогда я не мечтал быть астронавтом, или футболистом, или пожарным, — я всегда знал, что останусь жить на ранчо и буду здесь работать, когда вырасту. Поэтому я и загадывал простую вещь: пусть ничего не изменится. — Он невесело усмехнулся. — Конечно, было бы интереснее, если бы я загадал: хочу, чтобы храм Тадж‑Махал сбросили с самолета к нам на южный выгон. И это бы сбылось! А что загадывали вы?
Джози все еще смотрела на мерцающие звезды.
— У меня было два желания. Первое — чтобы я весь год проводила в летнем лагере.
— Видимо, вам очень там нравилось.
— Я только этим и жила: единственный шанс побыть на природе.
— Почему же?
— Потому что семейство мое природу не жалует — бывает на воздухе, только когда влезает в машину или вылезает из нее. Да и то если нет поблизости крытой стоянки. А я всегда любила природу. Когда выросла, я стала работать в лагерях инструктором. Именно тогда и поняла, что люблю работать с людьми, особенно когда они в отпуске. И меня потянуло в сферу отдыха и туризма. — Джози вздохнула, глядя в сторону. — К сожалению, на этом поприще меня ждала неудача; может, и вправду такая работа не для меня.
Льюк припомнил рассказ девушки о том, как родители не одобрили ее выбора, видимо, это заставило ее усомниться в себе. Неуверенный тон Джози пробудил в нем желание поддержать и защитить девушку.
— Почему же? — сказал он неожиданно для себя самого. — Вы выбрали специальность, исходя из своих интересов и способностей. Это говорит о вашей самостоятельности.
Джози всматривалась в него пытливо и с надеждой.
— Вы правда так думаете?
— На сто процентов.
— Отец говорил мне, что я многое упускаю из виду: длинный рабочий день, конкуренцию, мешающую продвигаться по службе, а может, и необходимость жить вдали от семьи.
— У каждой специальности свои недостатки.
— Но у меня все кончилось тем, что я потеряла работу.
— Это не имело отношения к вашему выбору профессии. Из того, что вы мне рассказали, ясно — вы отстаивали свои принципы. А это значит, что вы умеете не только принимать правильные решения, но и проявлять мужество. Работу можно менять, зато характер останется при вас.
В ответ в ее глазах засветился мягкий свет благодарности. А его сердце забилось от счастья.
— Спасибо, — тихо сказала Джози.
Льюк всего лишь кивнул в ответ, потому что в горле у него образовался подозрительный ком, а в душе — какая‑то новая нежность. Он постарался перевести разговор в другое русло:
— Вы говорили, что у вас было две мечты. Какая же вторая?
— А‑а, ну это обычная розовая мечта: жить в деревне, растить двоих‑троих детей, завести большую собаку и несколько лошадей.
Типичная мечта девушки, которой не хватает свежего воздуха, подумал Льюк. Если бы она исполнилась, ей все это осточертело бы через неделю.
— В этой пасторальной картине нет очень важного элемента, — сказал он сухо.
— Чего именно?
— Мужа. Он появлялся в вашем воображении?
— Видимо, нечасто, — Джози криво усмехнулась, — если учесть ту ошибку, которую я допустила именно в этом вопросе. — Она снова взглянула на звезды. — Всегда считала, что, когда я встречу «того самого» человека, мне это сразу будет ясно.
Зная, что ступает на зыбкую почву, Льюк все же не смог остановиться:
— А как вы собирались это определить?
— Если произнести вслух, это прозвучит страшно глупо, — ответила Джози. Она согнула ноги и подтянула их к подбородку. — Мне казалось, что сердце забьется сильнее, что рядом с ним я сразу повеселею, что… я просто его узнаю, вот и все.
— И что же, неужели вы еще никого не узнали?
Джози не ответила. В костре с треском переломилось бревно, в воздух взлетели снопы искр. Было темно, и все же он заметил румянец на ее щеках.
— Мне нравился кое‑кто из мужчин, если вы имеете в виду именно это. Но не более того.
Это прозвучало так, словно она оправдывалась. Джози явно нервничала, но легкая улыбка все же появилась на ее губах, однако, прежде чем Льюк сообразил, чему она улыбается, Джози поднялась и стала стряхивать пыль с джинсов.
— Уже довольно поздно, нам пора возвращаться. Вам не кажется?
Здравый смысл настоятельно требовал согласиться с этим. Пробормотав «да», он неохотно встал и начал гасить костер, после чего принялся собирать посуду и прочее имущество. И все это время размышлял, какого же типа мужчины ей нравятся.
И нравится ли ей он сам.
Не твое собачье дело, выругал он себя. Она ищет мужа, а не просто приятеля. И все же, вспоминая ее ответ, он чувствовал учащение пульса и был рад тому, что пикник закончился. Чем быстрее пройдет этот вечер, тем лучше.