Продолжая безмолвный монолог, Милисент достала с полки сидр и, поддавшись внутреннему импульсу, положила на тарелку несколько кусочков хлеба, испеченного ею собственноручно утром. Быстро повернулась и решительно направилась к двери, не давая себе возможности передумать.
Выйдя на крыльцо, она грациозно поставила поднос на небольшой столик, стоявший подле кресла-качалки. Она чуть было не предложила ему пройти в дом, однако приличия и правила хорошего тона следовало соблюдать, даже если в данный момент приходилось жить на краю света. Жестом показав на кресло-качалку, она пригласила:
— Садитесь, пожалуйста.
— Спасибо, мэм.
Он подождал, пока сядет она, затем снял с головы шляпу, под которой оказалась густая черная шевелюра. Он легко опустил свое высокое худощавое тело в предложенное кресло.
— Немного сидра? — спросила Милисент, наполняя напитком вместительный стакан. Он взял стакан, она подала ему хлеб.
Поблагодарив, он откинулся на спинку кресла, глубоко вдохнув аромат свежеиспеченного хлеба.
— Итак, вы, значит, и будете та самая дама-овцевод? — спокойно спросил он, пробуя хлеб на вкус.
Милисент чуть не поперхнулась сидром. Поспешно проглотив откушенный кусок, вовсе не так, как того требовали от настоящей леди правила приличия, Милисент выпалила:
— Что вы, нет. Это ранчо принадлежит моей подруге. Меня зовут Милисент Гроден.
— Рад познакомиться с вами, Милисент Гроден, — произнес Бонд, и она невольно покраснела, когда он произнес ее полное имя. В его устах оно совершенно не походило на имя старой девы.
— А вы сами, мистер Бонд, вы наш сосед?
— Я ваш ближайший сосед с восточной стороны, — пояснил он, вновь удерживая ее взгляд своим.
Она покраснела еще сильнее и опустила вниз свои темно-зеленые глаза, стряхивая при этом несуществующую пылинку с фартука.
— Счастлива познакомиться с вами, мистер Бонд. Касси тоже обрадуется, когда вернется обратно.
На его невысказанный вопрос Милисент пояснила:
— Она отправилась искать отбившихся овец.
— Значит, она действительно леди-овцевод?
Его ровный и спокойный тон исключал даже малейший намек на насмешку с его стороны.
— Да, на самом деле, — ответила она, улавливая доброту в его прозрачно-голубых глазах. Если бы ее спросили, она дала бы ему лет около сорока.
— Значит, дела у вас пойдут хорошо.
Он склонил голову, чтобы сделать еще глоток сидра, и Милисент заметила удивленную улыбку, светившуюся сквозь стакан с янтарной жидкостью.
— Несомненно.
Ее односложное замечание было награждено широкой сияющей улыбкой.
Она улыбнулась в ответ и подумала, как должна быть счастлива женщина, которая может предъявить права на эту улыбку.
— Касси и я с удовольствием познакомились бы с вашей семьей. Почему бы вам не приехать к нам в гости вместе с ними в ближайшее время?
Улыбка сошла с его лица, и там, где только что смеялись лучистые морщинки, появились побелевшие от напряжения борозды.
— У меня нет семьи. Больше нет.
Милисент готова была откусить себе язык.
— Я не знала.
— Разумеется, откуда. — Казалось, он мысленно встряхнулся. — Однако я с удовольствием познакомился бы с членами вашей семьи.
— Моя семья — это мои друзья: Касси Дэлтон и ее брат Эндрю.
— Дэлтон? — произнес он с явным удивлением.
Милисент кивнула, всматриваясь в его глаза, где, как ей показалось, одна за одной проносились мысли. Когда Бонд начал говорить, у нее сложилось впечатление, что он тщательно подбирал каждое слово, взвешивая, что сказать.
— В таком случае, вам приходится много работать, — констатировал он в итоге.
— Да, что и говорить, — ответила она, пытаясь догадаться, посоветует ли он, как и другие, продать землю.
— Я уже сказал, что живу по соседству. Когда понадобится помощь, надеюсь, вы обратитесь к мне.
Милисент особо отметила про себя, что он употребил слово «когда», а не «если». На сердце у нее потеплело — он не думал, как все те, другие, что они трусливо подожмут хвосты и бросятся наутек отсюда.
Внезапно Милисент со всей отчетливостью поняла, что прошло множество лет с тех пор, когда она в последний раз сидела на крыльце в обществе мужчины. Много лет… с тех пор, когда с отцом случился удар, и с тех пор, когда мечтала выйти замуж за красавца мужчину. И вот уже пронеслось столько лет, как не стало отца, а она по-прежнему одна. Милисент тряхнула головой, отгоняя прочь невеселые мысли.
— Надеюсь, так и будет, — ответила она, улыбаясь.
Своим шейным платком Касси отерла ручьи пота, струившиеся по лбу Шэйна. Она сомневалась, заметил ли он это. Все его внимание сконцентрировалось на детеныше, которого он надеялся извлечь из утробы матери. Касси взирала с удивлением, как Шэйн погрузил руку в недра тела коровы, чтобы развернуть плод, и принялся поворачивать упрямую ногу теленка в нужное положение.