- Ладно, сейчас узнаем. Только я сам пойду. Вот, держи мой планшет с документами и картами. Станешь около вон той глухой, без окон, стены. Если услышишь стрельбу, сразу сжигай все. Лишь после того двигай мне на помощь. Ну а последнюю пулю, как уговаривались, - помнишь?
- Помню, товарищ старший лейтенант!
Леонид положил Виталию руку на плечо, легонько притянул юношу к себе, но тут же и оттолкнул. Сказал:
- Ну, пока!
Леонид осторожно обошел хату, дернул дверь. Она была заперта изнутри. Леонид подумал: "Мы все же отошли от станции Атаман километров пятнадцать - двадцать. И противник продолжает отступать. Уж в этом-то хуторе вряд ли остались немцы. А нам все-таки лучше в домах прятаться, чем в степи замерзать..." Он сильно постучал в дверь. И тотчас женский голос за дверью отозвался:
- Кто там?
- Скажите, какие войска в хуторе?
- Да кто ж их знает? Я три дня из дому не вылажу.
Может, еще немцы, может, уже красные... Вы напротив зайдите, там скажут.
Леонид про себя отметил: сказала не "наши", а "красные"! Боится? Из последних сил он пересек широкую, травянистую, посеребренную и скованную утренником улицу хутора. Дверь в хату напротив была открытавиднелись обширные пустые сени. Только подойдя ближе, Леонид разглядел в нх глубине большой плоский сундук.
И услышал сзади шум... Резко обернулся-Виталий! Тот повесил на себя оба планшета и плелся, держа в правой руке пистолет, а в левой - карты, документы и спички...
Но тут за спиной Леонида в хате хлопнула дверь! Он снова обернулся-уже рывком. В проеме входной двери стоял высокий седой старик. Леонид непроизвольно направил на него пистолет, сделал несколько шагов - вплотную подошел к двери. Спросил свистящим шепотом:
- Кто в хуторе, немцы или красные?
Нарочно повторил слова женщины из дома напротив.
Пусть старик не догадывается, чьи это летчики, на них ведь нет никаких знаков различия. Так он вернее ответит правду. Но старик побледнел, попятился и неожиданно сел на сундук. Он молчал.
Леонид переступил порог сеней и повторил свой вопрос как только мог тише. А старик по-прежнему упорно молчал. Таращился - силился скрыть страх. Леонид почувствовал, что осторожничать уже нет сил - надо действовать. И он дернул дверь, ведущую из сеней в хату, так, словно первый раз в жизни вырвал вытяжное кольцо парашюта.
Прежде всего бросились в глаза сапоги - на кровати лежал военный. Леонид навел пистолет ему в грудь, а взгляд скользнул дальше и уперся в синие петлицы на вороте зеленой гимнастерки. Там убедительно красовались такие же, как у него самого, "кубики", только не три, а два красных квадрата - знаки различия лейтенантакавалериста! Значит, вопреки всему, он дошел к своим.
И хотя наконец ничто не угрожало им с Виталием, победного настроения не было. Он только еще сильнее, чем даже во время их трудного пути, ощутил свою немыслимую усталость. Долго сдерживаемая, она словно прорвалась лавиной-затопила Леонида целиком. И он уже не мог ни радоваться удаче, ни гордиться собой. Слишком велика была его измученность, она не пропускала сквозь себя ничего. Гасила торжество, подавляла все чувства.
Каким-то последним усилием воли Леонид не позволял себе просто лечь на пол. А Виталий, войдя вслед за ним в хату, сразу сел на пороге-понял, что попал к своим.
Леонид разбудил лейтенанта-кавалериста. Тот, увидев летчиков, вскинулся, стал было нашаривать лежащую рядом шашку... Но Леонид сказал:
- Успокойтесь! Наш самолет сбили немцы у станции Атаман, и мы всю ночь шли пешком к своим. Устали очень. О нас надо дать радиограмму в штаб фронта.
Можно и открытым текстом, быстрее дойдет.
Леонид присел к столу, вынул блокнот из планшета, написал радиограмму капитану Воротову. Капитан сразу сообщит в полк - Старику не придется долго беспокоиться о судьбе пропавших летчиков.
И лейтенант - командир взвода конных разведчиков-послал одного из бойцов на радиостанцию своей кавдивизии.
В хате было размаривающе тепло. Летчики с наслаждением разулись, сняли шлемы и комбинезоны. Леонид попросил таз с теплой водой и принялся отогревать застывшие ноги. По нечувствительности больших пальцев заключил: они отморожены. Спросил лейтенанта, где у них врач. Но тут же рассудил, что гораздо раньше увидит своего полкового доктора Козулина - наверно, командир полка пошлет за ним и Виталием санитарную машину.
Вошел тот старик, что встретил их в сенях, - видимо, хозяин хаты. Леонид спросил:
- Как же вы не крикнули, не предупредили лейтенанта? Будь мы немцами, могли бы его убить.
- А ты зачем туману напускал? "Красные, красные. .." - так только фашисты говорили.
Леонид рассказал о хозяйке первой хаты. Но старик не принял его объяснения:
- Глупую бабу послушал. А что она знает? Три дня из дому не выходит трясется.
"И ты не больно-то храбрился под пистолетами", - подумал Леонид. И перевел разговор, спросил:
- Сильно вас фашисты притесняли?
- Так они разве ж люди? Сядут за стол, угнутся всяк над своей миской... Ровно собаки...
В этот момент хозяйка внесла чугун супа, поставила на стол,пригласила:
- Откушайте с нами чем бог послал!
И Леонид понял сравнение старика "ровно собаки" - вся семья по старинному обычаю ела прямо из котла. Левой рукой под ложкой поддерживали ломоть хлеба, чтобы не пролить суп на стол. И сидели выпрямившись, хлебали не торопясь, с достоинством.
После сытой еды Леонид свалился нa постель и сразу уплыл в сон.
Когда он проснулся, в хате никого не было. Только Виталий еще по-детски сладко посапывал. И Леонид позволил себе немного понежиться - давно не приходилось.
Он даже не знал, сколько сейчас времени, долго ли спал.
Забыл утром завести часы, и они, конечно, остановились - не привыкли к такому обращению. Да и делать все равно было решительно нечего-только ждать машину. Беспокоила судьба оставленного ими "кукурузника". Но Леонид понимал, что сегодня же в полку он все узнает о самолете.
Вдалеке загудел мотор. Ближе, ближе... Под окнами хаты машина скрежетнула тормозами и остановилась.
Леонид услышал голос доктора Козулипа:
- Ну, где тут наши летчики?
Во дворе доктору что-то тихо ответил хозяин хаты, но Козулин продолжал по-прежнему громко:
- А вот я погляжу, какие ноги так далеко их занесли.
Леонид сел на кровати, спустил на пол босые ступни и лишь сейчас заметил: большие пальцы распухли. На левой ноге - сильнее. Но боли не было.
Козулин, войдя в хату, сказал нарочито ворчливым "докторским" тоном:
- Больным полагается принимать горизонтальное положение, когда в палате появляется врач.
Леонид подчеркнуто старательно разлегся в позе больного. И доктор подсел на постель, сказал уже весело:
- Ну-ка, посмотрим ваши геройские конечности!
Он грубовато, как показалось Леониду, помял большие пальцы - от неожиданной боли Леонид даже дернулся. Козулин на это не обратил внимания, бодро заверил пациента:
- Радуйтесь н веселитесь-ампутации не подлежат!
Леониду, конечно, и в голову не приходило, что их могут отрезать. На лице его изобразилось удивление вместо радости. Козулин это заметил, счел долгом объяснить:
- Капитан Воротов рассказал нам: чтобы сюда попасть, вы должны были перейти вброд три балки с разлившимися ручьями. А в январе мокрые ноги чреваты обморожением и гангреной. Сами понимаете. Ну, давайте-ка их сделаю вам все-таки перевязку.
- Как же я тогда? В сапоги не влезу...
- А я ваши унты привез, командир полка приказал захватить. И о "кукурузнике" своем не тужите. К нему Синев с техником слетали. Оказалось, надо только бензобак сменить, н завтра снова можно лететь в разведку.
1977