Я наугад поставил цифры. Какая мне разница, какие книги он сможет достать. Главное было, чтоб меня запомнили.
– А чем ты ещё увлекаешься? – решила поучаствовать дискуссии библиотекарь.
– Музыка и спорт.
– Просто эталон советской молодёжи, – сказал профессор и осёкся, вероятно вспомнив, что я могу продолжить демагогию и вновь начать «задвигать телеги» и про советскую молодежь, и про страну Советов, и про роль партии и правительства, и про роль лично горячо любимого … а вспомнив, протёр носовым платком вспотевший лоб и быстро сменил тему.
– Да, спорт – это хорошо. И музыка – это замечательно. Молодец. Какое же замечательное поколение мы воспитали, – сказал вслух «проф», и в этот момент перед его глазами встала картина студентов-шалопаев из института, где он одно время преподавал, и его передёрнуло.
– Иван Павлович, а вы чем занимаетесь, – вывел из задумчивости профессора мой голос, и тот встрепенулся.
– Я? Работаю, конечно. Работаю в одном НИИ, – солидно сказал он.
– А в какой области трудитесь? Если, конечно, это не секрет.
– Ничего секретного нет. Работа связаны с химией. Изучаем высокомолекулярные соединения. Ищем, в общем.
– И что ищите? Находите?
– Бывает! – не без гордости сказал он. – Вот, к примеру, сейчас появилась неплохая перспектива, попробовать выделить именно такое высокомолекулярное соединение с помощью лазера… – химик замолчал. – Тебе, наверное, всё это вряд ли интересно? – спросил он, вероятно забыв, что по легенде мне интересно всё. Что ж, напомним.
– Нет-нет отнюдь, очень интересно. И как же вы собираетесь, это делать?
– Ну, тут дело в том, что …. – «Проф» пустился во все тяжкие, показывая и доказывая мне, что углеродные нанотрубки замечательны своим структурным совершенством и разнообразием приложений… и т.д. и т.п.
В общем было ясно, что ничего неясно. В химии я разбирался слабо. Поэтому просто запоминал, о чём говорит собеседник.
«Нужно будет глянуть в планшете, что там за нанотрубки такие и почему открытие «забуксовало»», – решил подсобить гостеприимному хозяину я.
Через полчаса, за которые я успел съесть два бутерброда с красной икрой и одно пирожное, профессор, исписав пол тетради, успокоился и замолчал.
– Да, химия – замечательная наука. Недаром ей так много уделял внимания Михаил Васильевич Ломоносов, – поднял я передающееся знамя очковтирательства и начал ответный монолог. – Известно, что он очень любил этот увлекательный предмет и 25 июня 1745 года ему даже было присуждено звание профессора химии. По нынешним временам – это равносильно, как стать академиком. Ломоносов очень увлекался в своей лаборатории изучением стекла и фарфора. Он провел более трёх тысяч опытов. В своей работе «Элементы математической химии.», изданной в 1741 году Михаил Васильевич писал…
Через 20 минут, я решил закруглятся, а то наверняка рты у слушателей будут болеть, ибо открыты они были всю мою лекцию.
– Во Эмма, память у парня! Шпарит без шпаргалки. Просто диву даешься, когда слушаешь. Молодец! – уже перейдя в разговоре с супругой «на ты», сказал Иван Павлович, показывая на меня открытой ладонью руки «ленинским», революционным жестом.
***
Мы просидели ещё минут пятнадцать-двадцать, кушая эклеры и болтая о современной музыке. Конечно же, никакой «The Beatles» или, упаси Господи, «Rolling Stones», профессору, как и его супруге, не нравились. А вот песня «Валенки» в исполнении Ольги Воронец была им очень по душе.
Также им очень нравились песни из советских фильмов: «Девчата», «Весна на заречной улице», «Трактористы». Эти фильмы, как и песни, мне тоже очень нравилась, и мы с удовольствием некоторые из них спели.
Как-то сам по себе разговор стих. Повисла минутная пауза и я ей решил воспользоваться.
– Большое спасибо за завтрак и приятную беседу. Извините, но мне пора, – поднимаясь, поблагодарил я добродушных хозяев.
Особо сильно отговаривать меня не стали и, попрощавшись ещё раз, я одел сандалии и поехал домой.
*****
– Ну и что ты об этом скажешь? – спросила Эмма Георгиевна через минуту мужа, после того как закрыла дверь за странным визитёром. Супруг сидел за столом в задумчивости и был явно «не в своей тарелке».
– Не знаю, что и думать Эмма, – «фамильярно» ответил ей Иван Павлович. – Если б не его возраст, я подумал бы, что разговариваю по меньшей мере с каким-нибудь учёным-профессором. Ну или на худой конец каким-нибудь доцентом. Если б я закрыл глаза и общался с ним, не видя его, то был бы уверен, что звание и знаний у него уж никак не меньше, чем у меня. Кстати, ты заметила, как он держался?