Теперь пошли смотреть, что там с вчерашними 400 тысячами. Начал копаться в простыне в который вчера всё перемешалось. Нашёл ещё семь – восемь тысяч палёной серии. Положил их в отдельный пакет.
С собой в Москву, я решил взять лишь сорок тысяч рублей. По моим прикидкам, этого должно было хватить «на всё-про всё». Остальные купюры решил закопать в другом углу сарая, но не глубоко, чтобы их можно всегда было достать, если понадобится.
Положив их в пластмассовое ведро, еле-еле отодвинул массивный старинный верстак с инструментами, закопал и вернул рабочий стол на место. Всё, дела сделаны, теперь мыться и отдыхать.
*****
Проснулся от шипения на кухне и обалденного запаха жарки грибов.
Ура, сегодня едим жаренные лисички с картошкой. Да здравствует бабушка!
Как же хорошо было… Мы сидели и просто разговаривали. Бабушка всё продала и завтра решила никуда не ездить. Я сидел и смотрел на неё. Бабушка, моя любимая, добрая бабушка. Как же там, мне тебя не хватало…
Когда мы пили чай, я рассказал ей о музыке и музыкальных репетициях, о том какие песни получаются, о планах на будущее.
Узнав, что репетиция у меня завтра она расстроилась, но сказала, что рада за меня такого хорошего мальчика, который не только хорошо учится, но занимается спортом и музыкой.
Я дал ей двести рублей, которые якобы передала ей мама. Она удивилась, зная, что мы копим на телевизор и сказала, что деньги не возьмёт – «вам нужнее».
Я извинился и объяснил, что приказ есть приказ, а как известно, за невыполнение приказа –расстрел. Я не хочу быть расстрелянным, поэтому – «Вы с вышестоящим начальством, разбирайтесь сами, когда мы приедем вновь, вместе».
По любой «легенде», мама не могла «передать» большее количество денег, так как это вызвало бы огромные подозрения откуда они у мамы взялись.
К сожалению, как правило не мы помогали бабушке, а бабушка всегда помогала деньгами нам.
Вот так, неспешно попивая чай, мы просидели допоздна, разговаривая обо всём. Я рассказывал ей всякую чепуху, а она смеялась…
10 августа. Среда.
Юноша бледный со взором, горящим …
(с) Валерий Брюсов – «Юному поэту».
Я позавтракал, помог по хозяйству и в обед отправился домой в Москву, пообещав бабушке, что мы приедем вместе с мамой к ней через пару недель.
*****
Приехав в любимую столицу, сразу набрал Савелию и договорился о встрече через три часа на базе.
Заехал домой, завёз деньги и спрятал их на балконе у соседей. Этот балкон они не будут разбирать вплоть до двухтысячных, пока их за этот хлам не оштрафуют.
Позвонил маме. Сказал, что буду часов в девять-десять вечера, еду на репетицию.
Через три часа, как и договаривались, был на базе, где кроме Севы присутствовала и вся честная компания. Это было странно, так как репетиции в среду у них быть не должно.
Компания, увидев меня, заулыбалась. Иннокентий, наш блудный сын, полностью возмущенным взглядом и с прищуром на лице смотрел то на меня, то на ребят. Мы поздоровались.
– Ну, как поход? Как отдохнул? – поинтересовался Антон.
– Да всё нормально, выжил.
– Как? Почему выжил? – недоумённо поинтересовалась принцесса.
– Сам не знаю, как получилось, –я пожал плечами. – Повезло наверно.
– А что, были сложности? – поинтересовался Антон.
– Что ты!.. Ещё какие! Вот представь… Звёздное небо, состоящее из миллиардов звёзд. Ночь в палатках. Песни у костра под гитару, – все кивают, поддавшись романтике похода. – Затем началась непогода. Дожди… Сырость… Грязища… Стёртые в кровь ноги, – народ удивлён и пытается вникнуть во все трудности. – Гноящиеся раны. Холод! Голод! Страх!.. – смотрю на реакцию. Ребята хмурятся, и переглядываются, а я продолжаю: – Ужасные крики в ночном, безлюдном лесу. Медведи и волки. Змеи. Падение со скалы в обрыв… – Юля открыла свои глазищи и закрыла ладонью рот, который от таких ужасов открылся у неё сам-собой.
Тишина.
Все смотрят на меня и ждут откровений «сериала». Я же их не разочаровываю и продолжаю нагнетать…
– Девять сломанных ног, оторванные руки, – ребята ошарашены, – двадцать два перелома разных частей тела. Пять человек пропали без вести, а одному человеку вообще голову оторвало, – закончил я свой правдивый рассказ и посмотрел в потолок. Наступила мёртвая тишина.
Через несколько секунд, Мефодий тяжело выдохнул и произнёс:
– Ну них** себе! – и опять наступила тишина.
Тишина становилась звенящей…
Больше ждать было нельзя…
– Да ладно ребята. Вы чего?! Я же пошутил, – сказал я и засмеялся.
После небольшой паузы, которая понадобилась коллективу, чтобы прийти в себя, с криками: «Ну ты даешь!», «а я-то поверил!», смеялись уже все и даже непутёвый басист.