— Здравствуй… — говорит тот, а потом заканчивает, — … те.
— Что не спится? — задаю вопрос, улыбаясь как-бы не заметив окончание фразы. — Только восемь утра.
— Мне надо с вами поговорить.
«Ого… всё же на „вы“ перешёл?» — удивляюсь я. — Ну говори. Что случилось?
Он мнется, но потом всё же решается.
— Я хочу… Я хочу быть в вашем ансамбле. Я готов делать всё, что вы скажете. Если вы скажете, то я готов, — сумбурно говорит соискатель вакансии.
— А ребята?.. — перебиваю его я.
— Я долго думал, долго думал. Я думал… думал и не спал всю ночь. Потому…, что нужно было подумать. Извини…те я просто нервничаю. Так вот, я подумал и понял. Я понял! Я уверен! Я даже не то, чтобы уверен, а точно понял и именно не просто уверен…, но уверен! — проговорил загадочный монолог Сева. Затем, вероятно попытавшись сообразить, смысл им сказанного, окончательно запутался и замолчал. Молчание длилась, наверное, с минуту. Я уже решил «прервать рекламную паузу» когда Сева всё же собрался с мыслями.
— Я с вами хочу быть, с вами до конца.
— С кем с нами то? — пытался вникнуть в неправильно построенное предложение я.
— Ну… — замялся он, — в смысле с тобой.
— Так… Ну а ребята? Ребята-то как?
— Я не знаю… — продолжил он и принялся горячо рассказывать о наболевшем, при этом, иногда жестикулировать и взмахивать руками. — Я им говорил, что прежде, чем начинать играть, нужно хотя бы поучиться этому. А это — самодеятельность. Это даже не примитивно, это просто… это просто дилетантство какое-то. Они думают, взяв инструмент и выучив семь аккордов, можно научиться играть и сочинять хорошую музыку… Они даже нормально чужие песни сыграть не могут, где уж тут что-либо сочинить свое? Они мечтают о славе «Beatles» или «Песняров»! Только проблема… играть они не умеют и учиться не хотят. И даже слушать не хотят об учёбе, считая, что и так сойдёт. Это же просто кошмар какой-то. Понимаешь?! — задал риторический вопрос страдалец.
Он посмотрел на меня и сказал:
— А ты… ты можешь! Ты можешь и ещё как можешь. Это же небо и земля! Сколько я с ними бился, сколько раз я их упрашивал, чтоб они занялись самообразованием. Я уже давно махнул на всё рукой. Это перестала быть чем-то интересным. Репетиции перестали радовать меня. Я стал приезжать в студию, как на каторгу. Те песни, которые ты слышал и которые мы играли на концертах и свадьбах, мы учили почти 4 месяца! Понимаешь? — делился «инсайдом» Савелий. — Одну песню, состоящую из восьми дворовых аккордов, они учат месяц! Да любой школьник, хоть немного владеющей инструментом, выучит её за пол часа. Два раза в неделю репетиции, а иногда и три раза! Песня, которую придумал Иннокентий, которая, по его словам, «является гениальным произведением», на девяносто девять процентов сворована с «ВИА „Лейся песня“» — «Не знаю, что и думать», — продолжал рассказывать клавишник. Если уж он собрался что-то воровать, то хоть немножко изменил бы… Но дело даже не в этом. Уже месяц, он её до конца сделать не может! Просто, не может!.. Но зато какой текст он туда придумал, какие слова в нём есть: БАМ, стройка, партия, красное знамя, прогресс, целина… Поэтому я решил! Я с тобой! А ребята как хотят… Захотят присоединиться … — тут он осёкся, вероятно хотев сказать «к нам». — … Если они захотят присоединиться…, только… давай…те Юлю… тоже к вам… к нам… мы с ней… — начал вновь мямлить Сева.
— Ты спешишь куда-нибудь? — спросил я.
— Э-э… нет. Нет, я сегодня свободен, — потерялся сбитый с толку товарищ.
— Тогда подожди меня 15 минут, я ополоснусь и поедем посидим в каком-нибудь кафе.
— Хорошо, — с готовностью отозвался Сева.
Я зашёл домой, ополоснулся, одел шорты с рубашкой, сандалии, взял рубль, который мне оставила мама, «это на опохмелку что ль она мне оставила?» — пронеслось в голове и вышел.
Мы доехали до кафешки, но она открывалась в десять часов. На часах же сейчас, было лишь девять.
— Ладно, давай тут поговорим, пока не открылась, — сказал я. — Ты английский, кстати, знаешь?
— Ну да. У меня по нему пять.
— А почему вчера не поправил?
— Не хотел мешать, — пожал плечами Сева.
— Хорошо. Теперь такой вопрос. Ты знаешь кого-нибудь, кто хорошо играет на клавишах, ни или как там он называться, на электрооргане? Ну или на пианино, — задал я интересующий меня вопрос. Сева напрягся. — Расслабься. К твоей игре претензий нет, ты молодец. Дело в том, что нам нужен ещё минимум один клавишник, хотя бы для записи. Вряд ли мы найдём магнитофон с несколькими дорожками. Поэтому, чтобы «моя» музыка нормально звучала, нужно как минимум два синтезатора. Придётся писать сразу всем вместе.