— Привет, дядя Саша! Норм, ты как?
— Тоже нормально.
— Что-то с графиком репетиций? — забеспокоился Геннадий.
— Нет, репетиции по плану.
— Хорошо.
— Короче, есть для тебя халтура. Пока на одну репетицию. Если не облажаетесь, возьму вас на постоянною работу. И даже денег платить буду.
— Денег? Денег, это — хорошо, но за что? — голос его был заинтересованный и в тоже время удивлённо настороженный.
— Одной замечательной леди, захотелось петь в группе…
— Погоди, Сергеич. У нас в группе я же пою, — напомнил мне оболтус.
— Хорошо, ладно, буду искать тогда кого-нибудь другого. Кого ни будь, кому семьсот баксов в месяц будут нужны.
— Сколько? Сколько ты платишь? — обалдели на другом конце провода.
— Нисколько, — обломал его я, — Напомни мне пожалуйста телефон Альберта, позвоню ему, может им деньги нужны.
— Э-э… Сергеич… Ты чего? Не кипятись! У нас же серьёзный разговор. Я хотел просто узнать все нюансы, чтоб не возникло в дальнейшем непоняток. Ведь дело, как я понял, серьёзное намечается, — говорил лидер группы «МехоАвтоМаус».
Гена очень не любил своего бывшего друга, а ныне конкурента Альберта — лидера ансамбля «СмертоБРОдаунФайтер», с которым он разругался вдрызг несколько лет назад на почве музыкальных пристрастий — кто круче: группа «Burzum» или группа «Mayhem».
В своё время этот спор вели многие. А дело там было в том, что участник музыкального проекта «Burzum» Варг Викернес, играющего в жанре блэк-метал, в ночь на 11 августа 1993 года пришёл к дому Евронимуса — «Mayhem» в Осло, о чём-то с ним поговорил и нанёс ему несколько ударов ножом. Полиция обнаружила 2 раны на голове, 5 на шее и 16 на спине. Почему, для чего, зачем он это сделал, учитывая, что они были хорошо знакомы, осталось загадкой по сей день. Злые языки говорили, что один завидовал таланту другого. Прям Моцарт и Сальери, какой-то…
— В общем, девочка хочет петь, — приступил я к объяснению задачи, — Исполняйте все её желания и будет у вас счастье. Репетиции — два раза в неделю. Не приехали — увольнение без оплаты. Оплата в месяц пятьсот долларов каждому кроме тебя. Ты как лидер получаешь семьсот. Накосячите, ваши бошки, её папаша поотрывает.
— Согласен! — сразу же без раздумий согласился Гена. И правильно сделал, надо сказать! Такие деньги, конечно, он видел, и даже быть может не только в кино, но деньги, заработанные тяжёлым трудом — это одно, а вот деньги, полученные практически в нахаляву, за то, что занимаешься любимым делом, извините, это — совсем другое.
Вспоминал я это, когда за окном электрички проносились леса и поля Подмосковья.
В общем, всё тогда, сложилось неплохо. Все зарабатывали, а я получал ещё и немного счастья, общаясь с «клиенткой» тет-а-тет.
Правда, иногда это счастье было с элементами садомазохизма, в виде кипиша, типа: «Я тебя люблю», «женись на мне», «поехали в ЗАГС» …
«А ты кого хочешь, мальчика или девочку?»
«А ты?»
«Я никого не хочу, дети фигуру портят».
«Ну и хорошо! Я тоже не хочу».
«Ах ты старый козёл! Пользуешься мной как хочешь, а в ЗАГС даже не зовёшь! Ненавижу тебя!»
Ну, а потом, по законам жанра, светлые беззаботные деньки ушли и начались только напряги. И это не так, и это не сяк. И козёл я вонючий, и она себе другого найдет, помоложе и посимпатичней и не такого мерзавца как я.
«Да. Вы правы мадам. Мерзавец я и подлец! Старый и глупый. А подлецу, как известно, всё к лицу. Ищите себе помоложе и поумнее».
Две недели молчания, а потом она решила приехать, записать песню.
— Мадам, неужели в Москве больше нет никаких студий? Неужели осталась только эта? «Жалкая, отвратительная и мерзкая обитель печали во главе с маньяком-шизофреником», как недавно Вы изволили выразится.
— Студии есть, но я хочу здесь. Я тут привыкла…
— Хорошо, вас запишет Андрей, а я откланиваюсь.
— Стой, мне надо её аранжировать, — сказала она.
— Неужели ваш ансамбль, не может её аранжировать? Этого не может быть, ибо в ансамбль тот подбирал людей я! А это значит, что там собрались профи! — говорил я с пафосом и высокомерием короля в изгнании.
— Я хочу, чтобы её посмотрел ты, — начинало канючить «создание».
— Извините, но мне некогда… Андрей!..
— Нет!! Ты куда? Не пущу! — проговорила она и повисла на моей шее, но я не сдавался и продолжал играть.
— Мадам, если вы забыли, вы называли меня…
— Прости. Я была не права. Прости, — чмок, чмок. — Ну прости, — чмок…
«Ну ладно, я не против».
И вот теперь она решила, что именно сегодня ей нужно очень срочно записать новый шедевр. И это несмотря на то, что я её предупреждал, что я не могу. Я ведь сказал ей, что уеду. Я сказал, не могу я. Не могу! Я к своим еду! К своим… на кладбище.