— Я долго думал, долго думал. Я думал… думал и не спал всю ночь. Потому…, что нужно было подумать. Извини… те я просто нервничаю. Так вот, я подумал и понял. Я понял! Я уверен! Я даже не то, чтобы уверен, а точно понял и именно не просто уверен…, но уверен! — проговорил загадочный монолог Сева. Затем, вероятно попытавшись сообразить, смысл им сказанного, окончательно запутался и замолчал. Молчание длилась, наверное, с минуту. Я уже решил «прервать рекламную паузу» когда Сева всё же собрался с мыслями.
— Я с вами хочу быть, с вами до конца.
— С кем с нами-то? — пытался вникнуть в неправильно построенное предложение я.
— Ну… — замялся он, — в смысле с тобой.
— Так… Ну а ребята? Ребята-то как?
— Я не знаю… — продолжил он и принялся горячо рассказывать о наболевшем, при этом, иногда жестикулировать и взмахивать руками. — Я им говорил, что прежде чем, начинать играть, нужно хотя бы поучиться этому. А это, самодеятельность. Это даже не примитивно, это просто… это просто дилетантство какое-то. Они думают, взяв инструмент и выучив семь аккордов можно научится играть и сочинять хорошую музыку… Они даже нормально чужие песни сыграть не могут, где уж тут что-либо сочинить свое? Они мечтают о славе «Beatles» или «Песняров»! Только проблема… играть они не умеют и учится не хотят. И даже слушать не хотят об учёбе, считая, что и так сойдёт. Это же просто кошмар какой-то. Понимаешь?! — задал риторический вопрос страдалец.
Он посмотрел на меня и сказал:
— А ты… ты можешь! Ты можешь и ещё как можешь. Это же небо и земля! Сколько я с ними бился, сколько раз я их упрашивал, чтоб он занялись самообразованием. Я уже давно махнул на всё рукой. Это перестало быть чем-то интересным. Репетиции перестали радовать меня. Я стал приезжать в студию, как на каторгу. Те песни, которые ты слышал и которые мы играли на концертах и свадьбах, мы учили почти 4 месяца! Понимаешь? — делился «инсайдом» Савелий.
— Одну песню, состоящую из восьми дворовых аккордов, они учат месяц! Да любой школьник хоть немного владеющей инструментом выучит её за полчаса. Два раза в неделю репетиции, а иногда и три раза! Песня, которую придумал Иннокентий, которая, по его словам, «является гениальным произведением», на 99 % сворована, с ВИА «Лейся песня» — «Не знаю, что и думать», — продолжал рассказывать клавишник.
— Если уж он собрался, что-то воровать, то хоть немножко изменил бы… Но дело даже не в этом. Уже месяц, он её до конца сделать не может! Просто, не может!.. Но зато какой текст он туда придумал, какие слова в нём есть: БАМ, стройка, партия, красное знамя, прогресс, целина… Поэтому я решил! Я с тобой! А ребята как хотят… Захотят присоединиться… — тут он осёкся, вероятно хотев сказать «к нам». — … Если они захотят присоединиться…, только… давай… те Юлю… тоже к вам… к нам… мы с ней… — начал вновь мямлить Сева.
— Ты спешишь куда-нибудь? — спросил я.
— Э-э-э… нет. Нет, я сегодня свободен, — потерялся сбитый с толку товарищ.
— Тогда подожди меня 15 минут, я ополоснусь и поедем посидим в каком-нибудь кафе.
— Хорошо, — с готовностью отозвался Сева.
Я зашёл домой, ополоснулся, одел шорты с рубашкой, сандалии, взял рубль, который мне оставила мама, «это на опохмелку что ль она мне оставила?» — пронеслось в голове и вышел.
Мы доехали до кафешки, но она открывалась в десять часов. На часах же сейчас, было лишь девять.
— Ладно, давай тут поговорим, пока не открылась, — сказал я. — Ты английский, кстати знаешь?
— Ну да. У меня по нему пять.
— А почему вчера не поправил?
— Не хотел мешать, — пожал плечами Сева.
— Хорошо. Теперь такой вопрос. Ты знаешь кого-нибудь, кто хорошо играет на клавишах, ни или как там он называться, на электрооргане? Ну или на пианино, — задал я интересующий меня вопрос. Сева напрягся.
— Расслабься. К твоей игре претензий нет, ты молодец. Дело в том, что нам нужен ещё минимум один клавишник, хотя бы для записи. Вряд ли мы найдём магнитофон с несколькими дорожками. Поэтому, чтобы «моя» музыка нормально звучала, нужно как минимум два синтезатора. Придётся писать сразу всем вместе.
— Юля умеет на пианино. Она неплохо играет. Может быть справиться? Хотя, ей же петь надо будет.
— Ну где поет мы ей попроще партию дадим. А, впрочем,… нет. Некрасиво смотрится на сцене поющий пианист. Нет драйва. Нет вербального общения с залом. Нет энергетики. Нет «экшена»!
— «Экшена», — эхом произнёс Сева, и уставился вперед.
— Нет «мяса» короче!
— Ты шпион? — как-то буднично и с ноткой утверждения в голосе, спросил Сева.
— Короче Сева… Открываю тебе тайну и больше ты такого плана вопросов мне не задаёшь! Ок?! Тогда слушай. Нет я не шпион, не Бог и не дьявол, — начал я очередное «причёсывание». — Дело в том, что пять лет назад я испытал сильный стресс, увидев в лесу огромного медведя. Потерял сознание и проспал в летаргическом сне три дня. Моя душа как бы вылетела из тела. Все три дня я был не на земле, а где-то ещё… не здесь, не в нашем мире… — вещал я «правду» ошарашенному собеседнику. — Я видел свет. Он лучился ото всюду. Я слышал голоса, они звали меня. Мои родные подумали, что я впал в кому и скоро умру. Но на четвёртые сутки я проснулся и понял, чего я хочу от жизни. Для этого мне нужен был учитель… Тут то и появился он — цыган. Ну об этом я вчера рассказал, — прервался я, чтобы Сева, пришёл в себя, перестал на меня «глазеть во все глаза» и закрыл рот. — «Учиться, учиться и ещё раз учиться» — решил я тогда для себя. Музыкальная учеба, у цыгана, давалась легко. Я пытался, это скрывать, чтобы не выделяться, но неделю назад решил — «будь что будет».
Глава 22
— Дело в том, Сева, — обратился я к благодарному слушателю, — что я захотел создать свою, оригинальную музыку. Написать свои оригинальные книги. Хотя о книгах пока рано говорить, с книгами пока неизвестно вообще, — посетовал я.
— Ты и книги пишешь? Про что? Дай почитать?
— Как напишу, что-нибудь дам. Пока там только намётки. Жанр фантастика…
Сначала думал стальную крысу Гаррисона подкорректировать, а потом вспомнил, что он уже в 1972 выпустил — «Стальная крыса спасает мир». Ух!.. Это он конечно поспешил! Подумал, подумал, может Лукьяненко — «Звёзды холодные игрушки» попытаться адаптировать? Надо будет заняться на досуге. Возможно в поезде? А почему бы и нет, в поезде всё равно будет делать нечего. Можно будет попробовать подогнать под местные реалии не только «звезды», но и «Черновик», к примеру.
— Короче, по литературе потом поговорим, — закруглил тему я. — Сейчас же давай про ансамбль. Пока, именно пока, я вижу в одном ансамбле три различных варианта исполнения. Три разных стиля, для которых понадобится три вокалиста. Вообще-то, я хотел сегодня со всеми поговорить, но раз уж ты заехал и сам завёл об этом разговор, то слушай. Если все ребята согласятся играть мою музыку то будем действовать так:
— Первый проект. Весь наш коллектив играет, разумеется кроме меня, а поёт Антон. Тут песни более гитарные, клавиши как фон, тексты умные. В далекой перспективе, возможны песни на других языках.
— Второй. Наш состав, но поет Юля. Тут нужны обязательно вторые клавиши. Это песенки молодёжные, дискотечные, про любовь, про свадьбу, про разлуку… все танцуют и пляшут.
— Третий проект. Ну в третьем варианте у нас на сцене трое клавишников, музыка практически без гитар. Клавиши, бас, ударные — музыка для подростков. Пою, как ты понимаешь я, — закончил описание плана главнокомандующий. Сева снисходительно кивнул и хмыкнул.
— Ладно, потом сам всё увидишь. Не такие уж мы и безобидные — школьники. Короче в третьем варианте все стоят просто фоном вдали, там ВИА в роли как фонограммы выступать будет. Когда мир, ну или город, о нас немного узнает, можем из нашего ансамбля несколько сделать, ну то есть раздробить на шесть отдельных коллективов. В принципе, я могу сделать из любого человека, если этот человек конечно захочет петь, вокалиста, поющего в любом стиле. Хочешь, давай из тебя сделаем певца? — спросил я обалдевающего от масштаба моих планов собеседника.