Увидев Игоря, Яблочкина отвела его в сторону и сказала, не скрывая своего возмущения:
— Я думала, что ты более серьезный человек…
— Ребята не поддержали…
— Чего задним числом оправдываться.
Они вернулись к столу, когда в комнату вошел Русаков. Баканов сказал:
— Иван Трофимович, нет возражения решить один спорный молодежный вопрос на уровне райкома комсомола?
— Кто был когда-то комсомольцем, для того этот уровень высокий.
— Значит, как договоримся, так тому и быть?
— А как же иначе?
— Тогда приступим. Есть жалоба на вас, Иван Трофимович.
— Такая моя должность.
— Вернее, две жалобы.
— Вот видите — на председателя уж ежели валятся, то все шишки.
— Первая жалоба: вы якобы хотите разогнать школьников, которые остались работать в колхозе. Вторая жалоба — частного порядка: почему вы не хотите принять на работу вернувшегося Дмитрия Толмачова? Есть такой у вас?
— Есть! Сын нашего зоотехника.
— Тогда начнем.
— А с чего начнем? — спросил Русаков. — С разгона или с Толмачова?
— Я думаю, с Толмачова, — предложила Яблочкина.
— Так пусть он и расскажет, — сказал Русаков. — А мне что объяснять?
— Вот, вот! — с возмущением воскликнула Яблочкина.
— Постой, ты спокойней, — остановил ее Баканов.
— Не могу.
— Давай лучше послушаем парня. Ну, рассказывай!
Димка начал сбивчиво и неуверенно. Да то ли он говорит?
Взглянул на Игоря. Игорь кивнул.
— Заговорила все-таки совесть, — сказала Яблочкина. — А это самое главное.
— А может быть, неправильно сомневался? — спросил Русаков. — А если неправильно, то сказали ли мы ему, в чем он не прав?
— Я согласна с вами, — кивнула Яблочкина. — Но сейчас главное в другом. Толмачов все прочувствовал, и мы должны вернуть его в наш коллектив. И слово доброе сказать, и тяжесть с его души снять.
— А что мы дадим этой самой душе? — спросил Баканов. — Как, Иван Трофимович? Может быть, пошлем обратно в консерваторию? И уж если ругать, то за то, что ушел оттуда. Нет возражений? Тогда все ясно. Вопрос считать решенным. Тогда перейдем к разгону. Словечко-то крепкое! Особенно ежели этим словечком да по голове! Как, Игорь?
Игорь вскочил с места еще до того, как Баканов обратился к нему.
— А разве нет? Вы что, ничего не видите? Да ежели вам, товарищ Баканов, скажут: «Дуй куда хочешь», — то, пожалуй, и вы из райкома сбежите.
Все рассмеялись. Баканов, улыбаясь, посмотрел на Игоря.
— Угадал! И чур по секрету: два года добивался, чтобы освободили от секретарской работенки… Добился, сказали: «Дуй учиться…» Так, говоришь, Русаков разгоняет вас? — И, повернувшись к Русакову, спросил: — Иван Трофимович, а как твой демобилизованный парень Емельян?
— Ежели его не неволить, через полгода в колхозе будет. Золотой работник. Все корма в свои руки берег. Здорово заворачивает.
— Я так и думал… — И снова обратился к Шеломову: — Так, значит, разгон? Ты что же не отвечаешь? Тогда мы инструктора нашего спросим. Вера Викентьевна, вы знали, что ребята организовали инициативную группу?
— Игорь приезжал, рассказывал.
— А чтобы созвать собрание и вынести решение всем вступать в колхоз?
— Оно было преждевременно. И это поставило под удар все движение шеломовцев.
— Кстати, почему шеломовцев? — спросил Баканов. — Завтра Петров проявит инициативу, появятся петровцы, за ними васильевцы, семеновцы. Зачем все это? Мы — комсомольцы. Мы — ленинцы. Не почетней ли? Не ответственней ли? И помни, Игорь, когда дело идет о деревне, надо проявлять больше терпения, воспитывать людей, а не командовать ими, заинтересовывать их, а не взывать лишь к какой-то особой сознательности. Знаешь, в чем корень твоих ошибок? В отсутствии доверия! Ты хочешь простым голосованием заставить вступить в колхоз всех своих товарищей. Доверять надо людям. Учти это. Иначе ты не сможешь быть комсоргом.
Баканов поднялся, посмотрел на часы. Время позднее. Пора кончать. Поднялась и Яблочкина.
— Я больше не нужна? — спросила она Баканова.
— Подожди, вместе поедем. Мне надо с тобой поговорить.
Яблочкина исчезла за дверью, а Баканов сказал Русакову:
— Вы, Иван Трофимович, извините нас за беспокойство. Но что поделаешь? Ребята растут, по-своему хотят понять жизнь и, конечно, часто ошибаются… Думаю, что наши ребята кое-какой вывод сделают для себя. Только есть один вопрос. А все-таки кого из ребят, по-вашему, можно вот сейчас принять в колхоз?
— Пока никого!