После очередного поворота экипаж остановился, Боже собрался уж выпрыгнуть наружу, но сопровождающий — или все же конвоир? — приказал:
— Сидеть.
Как собаке. И в морду не дашь, вот ведь… Боше мысленно выругался, и тут дверца распахнулась, на несколько мгновений впустив в душное нутро экипажа свет фонаря и непривычно пряный, свежий ветер. На скамью напротив Боше опустился… знамо дело, заказчик. У всех у них одна манера — кутаться в плащи, лица прикрывать капюшонами, а руки в фамильных перстнях упрятывать в дорогие перчатки. Спросил:
— Господин Боше, я не ошибаюсь?
— Можно без «господина», — Боше ухмыльнулся. — С кем имею?
— Свободен, — бросил тот небрежно, и стороживший Боше тип тут же испарился, лишь дверца хлопнула. Экипаж тронулся с места, и лишь тогда заказчик заговорил: — Вы всегда интересуетесь личностью тех, кто желает дать вам работу?
Этот, в отличие от прежнего конвоира, на тирисском говорил чисто и даже с некоторым шиком, словно учился языку в столичных салонах. Не то чтобы Ржавый Боше представлял, как выражаются в этих самых салонах, но аристократическую нарочитую тягучесть определял на раз — случались среди его заказчиков такое вот аристократишки. Среди «клиентов», впрочем, тоже, и кровь у них была такая же красная, а кишки такие же вонючие, как у последнего портового отребья.
— Вы так говорите, будто я эту работу на коленях вымаливал, — как только запахло переговорами, Боше успокоился: дело-то привычное. — Обычно, представьте, не я ищу покупателей на свои услуги, а они меня.
— Что не отменяет естественного желания сохранить инкогнито.
Такой вот зауми Боше на дух не переносил, но язвить в ответ было бы адовой глупостью, а потому он лишь усмехнулся молча. Когда услышит чего-нибудь ближе к делу, тогда и поговорить можно будет.
— Итак, — заказчик небрежно откинулся на спинку сиденья и закинул ногу на ногу, словно в кресле угнездился где-нибудь в парадном кабинете, а не в тряской коробке извозчика. — Вы, я слыхал, отменный мастер своего дела, хотя последнее своё задание провалили. Ну да господин Шоррент тоже человек разносторонний, не всякому с ним тягаться.
Боше опять промолчал, потому как о разносторонности Сушёной Воблы мог выразиться разве что с тройным боцманским переподвыподвертом. Стучали и скрипели колеса, Неторопливо перебирали копытами кони, донеслась откуда-то пьяная песня, и почти тут же её перебил возмущённый бабский вопль. После трюма — слушал бы и слушал, так что первым молчать надоело заказчику.
— И вот что хочу я у вас, дорогой мой Боше, спросить: понимаете ли вы всю сложность своего нынешнего положения?
— Да уж не вчера родился, — буркнул Боше. Но дьяволов сын словно бы и не услышал. Неторопливо и выразительно, эдак с расстановочкой, с деланным сочувствием, разве что руками не разводя, он рассуждал обо всем том, что Боше и без него очень даже ясно понимал. О чужом городе в чужой стране, где мастеров вроде Ржавого Боше своих хватает, и заезжих конкурентов ой как не любят. О том, что спешное бегство из Линда наверняка не позволило ему взять с собой хотя бы денег на первое время, не говоря уж о запрятанных где-нибудь в укромном месте накоплениях. О том, наконец, что даже ужин и ночлег станут сейчас проблемой, потому как на чужаков в только что завоёванном городе смотрят косо.
«Сложности»! Сам Боше выразился бы куда как хлеще — если бы сам сидел сейчас на месте этого хлыща в капюшоне. Ну да хочет пугать, пусть. За Ржавым Боше не заржавеет выслушать. Зато хоть узнал, куда дьявол занёс. Линдэнэ, надо ж так! Да ещё и Андаром захваченный буквально на днях!
Как себя держать с такими вот говорливыми да шибко умными, Боше знал преотлично. Слушать да помалкивать. Пусть распинаются, ежели язык молоть привык, глядишь, чего полезного сболтнут, лишь бы о деле за болтовнёй не забыли. Ну да этот не забудет, иначе зачем бы ему вообще тратить вечер на болтовню с наёмным убийцей? Не развлечения же ради.
— Так вот, любезный мой Боше, — дьяволов сын многозначительно кашлянул и умолк, и Боше наконец не выдержал:
— Неужто к делу перейдём?
— Куда-то торопитесь? — яда в вопросе было — так и слышалось: «На тот свет успеете».
— Жрать охота, — честно сказал Боше. — И спать.
— Хорошо, к делу так к делу. Готов поспорить, что такого дела вам ещё не поручали и такой награды не предлагали.
— Я весь внимание, — ухмыльнулся Боше. На самом деле даже интересно стало, потому как и клиенты у него случались всякие, и платили, бывало, так щедро, что можно было год пить, жрать, спать и ни о чем не думать. И если этот дьяволов сын знает о Шорренте, то, скорей всего, осведомлён и о том, какие делишки и за какое золотишко случалось проворачивать Ржавому Боше.