— Не будь глупой. После того как я закончу колледж, мы будем жить где ты захочешь — в Нью-Йорке, в Чикаго, в Сан-Франциско.
— Ловлю тебя на слове, — просияла она, и восторг засверкал в ее глазах. Затем она взглянула в сторону: — Значит, это родители Памелы. Какие они жуткие.
Филипп нахмурился:
— На самом деле нет. Они просто…
— Такие же, как твоя семья. Они сделаны из денег.
— Они люди, такие же, как и все.
— Точно. Как любой из совладельцев «Голд энд Джем». Ему не нравилось, когда она говорила так, словно ее рабочее происхождение разделяло их.
— Забудь об этом, — сказал он.
Диджей объявил, что все должны направиться на берег, чтобы посмотреть последний костер года, и все толпой повалили из павильона. Традиционный костер имел практическое назначение: они всегда избавлялись от соломенных тюфяков и прочего хлама, который набирался за лето.
Пока люди двигались к пирамиде огня, Филипп прижал руку к маленькой спине Маришки и повернул с тропинки.
— Что ты делаешь? — прошептала она.
— Как будто ты не знаешь.
— Кто-нибудь увидит. — Все лето она так же тревожилась о том, что их поймают, как и он, опасаясь заслужить репутацию девушки, похищающей чужих женихов.
Он взял ее за руку и потащил к ряду бараков.
— Нет, не увидит.
Однако кто-то их увидел. Когда они удалялись от озера, вспыхнула спичка, осветив задумчивое пьяное лицо Терри Дэвиса. Он вытянул руку со спичкой так, что слабый свет осветил Филиппа и Маришку.
— Спокойной ночи, детки, — произнес он с ироничной улыбкой.
— Черт, — обронил Филипп, переводя дыхание и пристально глядя на Дэвиса. — Она плохо себя почувствовала, я веду ее… к ее машине.
Глаза Дэвиса блеснули.
— О-хо-хо. — Он поднес спичку к кончику сигареты. Филипп и Маришка продолжали идти.
— Не обращай на него внимания, — сказал Филипп. — В любом случае завтра он уже ничего не вспомнит.
Несмотря на убедительность его слов, он почувствовал в груди треньканье опасений. Все лето они с Маришкой были все более и более изобретательными, когда доходило до места, где они могли заняться любовью. Они занимались этим не только на лодочной станции, но иногда и в лодках. В грузовике, в котором Маришка развозила хлеб. На мосту над водопадом Мирскил.
Сегодня они решили рискнуть забраться в бунгало. Будучи старшим вожатым, Филипп имел отдельную квартиру, и здесь, освещенный светом ночника, он взял ее на руки, уложил и закопался лицом в ее кудрявые волосы.
— Не могу дождаться, когда мы навсегда будем вместе.
— Тебе придется подождать. Мне лучше не оставаться сегодня допоздна. Утром я записана к врачу.
Он откинулся, изучая ее лицо:
— Ты в порядке?
— Просто осмотр, — сказала она.
У него из груди вырвался вздох.
— Ох. Я буду так по тебе скучать.
Осторожными пальцами она расстегнула его рубашку.
— Как долго?
— Дольше, чем ты думаешь. — Он задержал дыхание, когда она распахнула его рубашку и прижалась губами к горлу.
— Ты, наверное, забудешь обо мне, как только вернешься в колледж со своей богатой невестой и друзьями из высшего общества.
— Не говори так. Ты знаешь, что это неправда.
— Все, что у меня есть, — это твое слово. — Несмотря на обвиняющий тон, в ее голосе прозвучала шутливая нотка. — Слово богатого мальчика. Интересно, что на моем месте стали бы делать богатые девочки?
— Они бы позволили богатым мальчикам заниматься с ними любовью, — сказал он, расстегивая ей «молнию» на платье плавным, натренированным движением. Он был возбужден, но заставил себя сбавить темп. Он вытащил запонку и сунул ее в карман.
— Они такие хорошенькие, — произнесла она, любуясь блеском серебра.
— Это моего дедушки. — Он вынул вторую запонку и положил ей в руку. — Знаешь что. Ты возьмешь одну, я возьму другую. И после того, как… я вернусь к тебе, я надену их снова на нашу свадьбу.
— Филипп.
— Говорю тебе это. Я хочу жениться на тебе. Я даю тебе этот маленький кусочек серебра. После того как я со всем разберусь, это будет бриллиантовое кольцо.
Ее глаза засверкали, и она опустила запонку к себе в сумочку.
— Ты обещал мне это, помни. На самом деле я уже выбрала себе обручальное кольцо.
— В магазине, где ты работаешь?
— Очень смешно. У Тиффани.
— Ха. Я не могу себе позволить Тиффани.
— Конечно можешь. Твои родители богаты.
— Но я — нет. В этой семье мы сами прокладываем себе дорогу.
— Ты шутишь, верно?
Он рассмеялся и стянул платье с ее плеч, глядя, как оно упало на пол. Затем он потянулся и расстегнул ее лифчик.