— Ну, так что? — Тороплю я сына, да тот, так и не решившись выбрать, идёт прямиком к бесплатной карусели, изрядно поношенной грузными недорослями, прогульщиками старшей школы.
— Эге-ге-гей, ребёнок, ты куда?! — Возмущённо, но весело кричу я сыну, и подхватив подмышки, поворачиваю к кассе, где покупаю билеты на всё сразу.
Спустя несколько часов, ошалевшие от кружений и раскачиваний качели «ещё выше, до самой луны!», пахнущие сиропом, мы возвращаемся домой мимо фонарей, вокруг которых комары, бабочки и мошки уже устроили свою карусель. А у входа в парк, где мороженщица перекладывала сладкие брикеты сухим льдом, сын впервые в жизни осмелился попросить:
— Пап… если у тебя есть ещё деньги, можно и мороженого?
— Можно, сынок! — Со счастливой улыбкой отвечаю ему я.
И… Как приятно быть добрым. До слёз.
Змея подколодная
Змея подколодная — скрытая опасность, скрытый враг
Ласточки вели себя необычно тихо. Каким-то непостижимым образом им удалось внушить первенцу, что молчание — порука его благополучия. Половинка скорлупки, что лежала посреди тропинки на самом виду, единственное подтверждение существования новорождённого, оказалась раздавлена в пыль проходящими мимо, и оттого-то ласточка была почти покойна.
Супруга водяного ужа подёргивала во сне широкими почти треугольными скулами в полутора саженях от гнезда. Она не караулила его обитателей, скорее оберегала, ибо знала сама, что такое потерять дитя. А посему, помогала соседке, чем могла.
Ужа и птица были знакомы не первый год, змея утешала птицу, когда коту удалось добраться до первого выводка ласточки. Поздно подоспевшая ужиха гнала обезумевшего от ужаса кота подальше, а спустя время ласточка, в свой черёд, рыдала искренне и безутешно над окоченевшими змейками, которых настигли внезапные ранние заморозки.
Скажете, не бывает так? Ну ведь, коли проспать до обеда, да не увидать в окошко, как восходит солнце, то можно и поспорить, — а не нарисовано ли кем светило яркой краской посреди небосвода.
Тесно обняв друг друга, дремали в лукошке гнезда ласточки. Ужиха притворно томилась на медленных лучах утреннего солнца. В самом деле она была довольна. Жизнь, что зародилась в ней, вскоре должна была сделаться очевидной. И это было прекрасно, как всё вокруг.
Мазанные одной миррой…
«Полюбите обидчика и врага»
Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)
Дозреть, дорасти до любви своих врагов — то не для всякого, да и каждой ли жизни хватит. Столь раз пожалеешь себя, прежде, чем оглянешься, посмотришь сперва на ближнего, после его глазами окрест, да как почуешь вдруг запах сторонних страхов, да кинешься в омут чужой боли с головой. А там — всё тоже, о том же, как своё. Так и постигнешь общность мирскую.
Банальный людской муравейник в здании вокзала. Скульптуры с крыши, преисполненные мудрой отстранённости, взирают на суету прибывающих и на наигранное равнодушие отъезжающих. Туристы с весёлыми лицами бесцельно выискивают в толпе знакомых, достают попить, делятся друг другом, теперь не жалко, ибо скоро по домам, а кого-то посылают за эскимо «на всех», «на дорожку», в складчину.
Самопровозглашённый ментор стоит чуть в стороне, окидывая пространство подле невидящим взором, ненадолго довольный не только тем, что удалось занять ребят делом, но привезти их всех в целости и сохранности. На его веку уже двое, которых «откачал» собственноручно после утопления, третьего не надо, непросто это, — думается ему, и тут же, «не отходя от кассы», в голове возникают новые идеи, планы будущих поездок. Лучше бы, конечно, не с одной ночёвкой, но отъехать как можно дальше, да сплавится по течению реки до самого города. Без того жизнь не жизнь, а существование, прозябание даже.
Может, для кого-то счастье сидеть за обеденным столом или, поджав ноги, на диване, у него всё не так. Только путешествия, экспедиции, с ведомой ему одному целью, да долгие приготовления к ним, могут быть сочтены и добавлены в список событий полноценной, настоящей жизни.
Всё ещё не решаясь разъехаться, расстаться и вот так, сразу, разрушить едва образовавшееся единство, ребята вспоминают взахлёб милые пустяки, недобрым словом немилых комаров и о камнях в рюкзаке, ради смеха втихаря подложенных в чей-то рюкзак. А наставник следил за неумолимо, у него на глазах распадающейся группой, и вспоминал, как в одной из экспедиций проснулся от пристального взгляда змеи.