— Спасибо. Знаете, когда я был маленький, я очень переживал, что я не такой, как все. Что я чернокожий. И мама мне придумала и рассказывала очень красивую сказку про моего отца. Каждый вечер перед сном, я в итоге ее наизусть выучил. Конечно, я понимаю, что это всего лишь сказка. Но мне приятно думать про то, что мой отец мог быть настоящим африканским вождем.
— Расскажешь? — с интересом спросил Юрий.
— Ага. Слушайте.
— …Тогда вождь дал другое задание: «Кто из девушек сыграет на тростниковой флейте самую красивую мелодию, та станет невестой вождя». Весь день девушки племени услаждали слух вождя чудесной музыкой. А ночью, когда Александр уснул, утомленный концертом, белолицая девушка-Луна с серебристыми волосами вышла из озера Танганьика и сыграла над спящим вождем на тростниковой флейте такую прекрасную и одновременно грустную мелодию, что вождь всю ночь плакал во сне.
Утром он спросил: «Кто услаждал мой слух ночью, когда я спал?» И девушки опять ответили ему: «Мы не знаем».
И тут вождь наконец-то догадался, что таинственная незнакомка проявляется только по ночам, поэтому никто ее не видит и не слышит, кроме него. И он повелел девушкам племени станцевать самый зажигательный танец, но не днем, а ночью, после заката солнца. Слуги Александра зажгли перед дворцом вождя огромный костер, и девушки племени, надев свои лучшие наряды и украшения, плясали вокруг костра. Ровно в полночь вода в озере Танганьика вспенилась, и на берег ступила прекрасная белолицая девушка-Луна с серебристыми волосами. Ее платье было расшито водными лилиями, на волосах был венок из подводных цветов, а шея, кисти рук и щиколотки ног были украшены нитками речного жемчуга. Белолицая девушка-Луна плясала так вдохновенно, серебристые волосы развевались так красиво, что Александр полюбил ее и объявил своей женой…
В это время сзади них послышался собачий лай. Юрий и Лучик обернулись — Маша шла к ним через луг. С распущенными волосами и в венке из ярких цветов. Второй венок держал Ванечка, которого она несла на руках. Маша жмурилась от солнца, а ее длинные светлые волосы развевались от ветра и искрили на свету. Оба рыбака засмотрелись на эту картину.
— Девушка-Луна с серебристыми волосами, — тихонько шепнул Лучику на ухо Юрий. — Твоя мама очень красивая.
— Ага.
— Нам надоело гулять. Мы тоже с Ваней хотим рыбу половить, — Маша подошла к ним, поставила Ваню на землю и заодно отобрала у него венок. — Кто нам уступит свою удочку, тому украшение в подарок!
Лучик тут же вскочил.
— Мам, садись на мое место, я тебя сейчас всему научу!
— Спасибо, мой хороший!
Венок опустился на черные кудри. Юрий с явной завистью посмотрел на довольного мальчишку, но промолчал. Побоялся, что его обломают.
Ванька сунул нос в ведро с рыбой и чуть не опрокинул его.
— Мам-мам, смотри, сколько мы уже поймали! — Лучик раздувался от гордости.
Маша оказалась прилежной ученицей. Уже через пару минут она вытащила из озера свою первую плотвичку. Восторгу ее не было предела. Она завизжала, как девчонка, захлопала в ладоши, вскочила на ноги и даже станцевала какой-то импровизированный танец. Ваня и Лука тут же присоединились к ней, и они втроем, смеясь, закружились в быстром хороводе. Лордик прыгал и громко лаял.
Юрий с улыбкой смотрел за ними и думал, что уже сто лет у него не было такого замечательного выходного.
Маша встала в позу и уверенно продекламировала:
— Тепло на солнышке. Весна
Берет свои права;
В реке местами глубь ясна,
На дне видна трава.
Чиста холодная струя,
Слежу за поплавком, –
Шалунья рыбка, вижу я,
Играет с червяком.
Голубоватая спина,
Сама как серебро,
Глаза — бурмитских два зерна,
Багряное перо.
Идет, не дрогнет под водой,
Пора — червяк во рту!
Увы, блестящей полосой
Юркнула в темноту.
Но вот опять лукавый глаз
Сверкнул невдалеке.
Постой, авось на этот раз
Повиснешь на крючке!
— Некрасов? — наугад предположил Лука.
— Нет, опять Фет! — весело ответила Маша. — Никогда бы не подумала, что ловить рыбу — так круто! Спасибо, товарищ майор, что пригласили нас!
— Тебе спасибо, Марьванна, что приняла приглашение и украсила выходной стихами и зажигательными танцами, — серьезно ответил он. — Ну что, продолжим?
Они провели на берегу еще несколько часов. Расстелили покрывало, пообедали привезенной едой. А потом Ванька начал просто засыпать на ходу. Да и Маша раззевалась.
— Лука, предлагаю отвезти маму и Ванюшку домой на обеденный сон. А мы с тобой можем развести в саду костер, я тебя научу коптить рыбу. Запечем картошку, нажарим шашлыков. Как тебе такая идея? — спросил Юрий у парня.
— Супер! Я за!
В итоге в машине вырубились все трое — Лучик, Ванька и Лорд. Маша только поглядывала на них в зеркало заднего вида и устало улыбалась.
— Утомились рыбаки, — усмехнулся Юрий. — Бензин закончился.
Ему очень хотелось сказать Маше что-нибудь искреннее, теплое. Признаться, что ему давно не было так душевно и весело, как с ней и с ее мальчишками. Но слова почему-то застряли где-то в грудной клетке, под уродливым шрамом. Не умел он красиво говорить. Да и испугался, что его неправильно поймут.
Поэтому он попросил:
— Слышь, Марьванна, скажи, что ли, еще стих какой хороший…
И она, быстро глянув на него и отвернувшись в сторону, выдохнула:
— Хочется, чтобы было как раньше, в детстве:
Пальцы в известке и сладкой вате,
Чтобы чудовища прятались под кроватью,
А не внутри, где от них никуда не деться,
Чтобы на юг зелеными поездами,
Чтоб бесконечным казалось лето,
Чтоб не закуривать пятую сигарету,
А прибегать, если больно, к маме,
Чтобы она — красивая и в купальнике,
А у воды — пушистые камыши…
Чтобы всегда-всегда оставаться маленьким,
Вырастая большим*.
И он не смог придумать, что бы ей сказать после такого стиха. И промолчал.
* Стихотворение Виктории Манасевич
Глава 12. Большие детки — большие бедки
Зина Кирьянова была готова на все, чтобы остаться в семье Малинкиных. Ей не слишком-то везло в жизни. И то, что ее взяла к себе Маша, она считала просто даром небес. Самым огромным везением в своей не такой уж и длинной жизни.
— Ты думаешь, ты кому-то нужна в свои пятнадцать лет? — поучала ее Катя, старожил социального приюта. Ее уже два раза брали в семью, но через какое-то время возвращали обратно. — Это маленьких берут, чтобы любить. Усыновляют, записывают на свою фамилию. А нас берут или из-за денег, или чтобы мы как рабы вкалывали, или чтоб с мужиками спали. Так что ты не обольщайся. Мой совет — сиди в приюте и не высовывайся. Скажи, что в семью не хочешь.
Зина совсем недавно попала в это заведение после смерти своей матери, отравившейся вместе с сожителем паленой водкой. Отца у девочки никогда не было. Зато был Ванечка, младший брат, которого Зина очень любила. Но его после произошедшего несчастья поместили на обследование в детскую больницу. Так Зина оказалась совсем одна в казенном доме.
Буквально на следующий день после разговора с Катей девочку пригласили в кабинет социального педагога. Там сидели директриса приюта, сама социальный педагог и Мария Ивановна Малинкина, учительница русского языка и литературы из школы, где училась Зина.
Зина не была лично знакома с Марьванной, та не была ее учительницей. Но заочно Зина ее знала, как, впрочем, и все остальные ученики школы. Дело в том, что Марьванна была мамой самого настоящего негритенка. Темнокожий Лука был школьной знаменитостью, все его знали, и его маму, соответственно, тоже. Маша была необычная. Всегда, по поводу и без повода, читала ученикам стихи. Даже когда разнимала дерущихся старшеклассников на перемене. А еще она никогда не задирала нос и не смотрела презрительно, сталкиваясь в школьных коридорах с Зиной. Всегда здоровалась с ней доброжелательно и с улыбкой. А ведь в школе Зину считали «неблагополучной». Она плохо одевалась, плохо училась и никогда не сдавала ни на что деньги. За это ее ненавидели и одноклассники, и учителя.