– Напрасно вы так драматизируете положение, господин посол. В своей последней речи президент Клемансо заявил, что он будет драться и за Парижем и никогда не пойдет на капитуляцию с бошами. Кроме этого, смею напомнить вам, что сейчас под Парижем сражается наш Русский легион. Его солдаты и офицеры храбро бьются и мужественно гибнут в боях с немцами, но не подпускают врага к стенам вашей столицы. Я знаю, что фельдмаршал Фош постоянно бросает его на самые опасные участки фронта, не считаясь с его потерями, и наши воины не ропщут и до конца выполняют свой святой долг. Это ли не реальная союзническая помощь, господин посол?
Француз что-то хотел возразить, но Алексеев властным жестом остановил его и продолжил свою речь:
– Повторяю еще раз, сейчас я не могу двинуть на помощь Франции ни одного своего солдата ни на одном из фронтов, но мы готовы помочь своим союзникам на другом важном участке борьбы против врага на Балканском фронте. Ради этого мы готовы полностью подчинить свой экспедиционный корпус союзному командованию и ударить по болгарам, чьи воинские качества очень низки. Немцы и австрийцы будут вынуждены отреагировать на эту угрозу и снимут свои войска с Западного фронта.
– Боюсь вас разочаровать, господин генерал, но командующий Балканским фронтом генерал Невьен очень скептически оценивает шансы на успех наших войск на этом направлении. К тому же маршал Фош уже отдал приказ о переброске части сил из-под Солоников обратно во Францию для спасения Парижа. Союзный штаб уже рассматривал этот вариант и полностью согласен с мнением генерала Невьена, – известил Алексеева французский атташе.
– Позвольте с вами не согласиться, господин полковник. По мнению нашей Ставки, для развала фронта хватит одного хорошего удара. Данные нашей военной разведки, основанные на опросе пленных и воздушном наблюдении, полностью подтверждают это предположение. Даже с учетом ослабления сил фронта за счет убыли французских частей, русские и английские силы под единым командованием вполне могут взломать вражескую оборону. Все дело в желании, – парировал генерал.
– Тогда, может быть, следует поручить это дело одному из ваших боевых генералов, господин Корнилов, раз вы так уверены в успехе этого наступления? Например, господину Деникину или Дроздовскому, уже имеющим славный опыт побед.
– Нет! – категорически отрезал Верховный правитель. – Переброска любого из моих генералов на Балканы – слишком опасное предприятие, господа. И при подготовке нового наступления я не могу рисковать ими. Гораздо проще назначить на пост командующего Балканским фронтом генерала Слащева, он рядом, в Константинополе, и его переброска не будет связана с большим риском.
– Однако господин Слащев не имеет опыта командования фронтом, – возразил англичанин, – весь его путь как самостоятельного командира – оборона Моонзунда и Стамбула. Я думаю, это не тот человек, который способен совершить маленькое чудо под Солониками.
– Позвольте с вами не согласиться, господин Гордон. Я лучше вас знаю все его слабые и сильные стороны и потому уверен: генерал Слащев справится с этой важной миссией, – горячо заверил союзников Корнилов, – пост командующего фронта ему по плечу.
Среди переговорщиков наступила пауза, и посол обменялся с обоими атташе понимающими взглядами. Затем он вновь откинулся на спинку стула и произнес:
– Если господин Корнилов так уверенно ручается за своего генерала, мы готовы передать в Париж ваши предложения по объединению союзных сил на Балканах и передаче командования над ними господину Слащеву. Это очень хорошие вести, господа, но бедственное положение моей страны заставляет спросить вас: а что будет, если наступление на Балканах не состоится или если состоится, но не даст желаемого результата? Как быть в этом случае? – Посол сделал паузу, а затем продолжил: – При каких условиях Россия сможет начать наступление против австрийцев ранее названного вами срока, не дожидаясь полной готовности войск Юго-Западного фронта? По поручению союзных правительств я могу заявить, что они готовы благосклонно рассмотреть любые требования России о ее территориальных приращениях после окончания войны.
– Господин посол, я вас не совсем понимаю. О каком согласии или одобрении наших территориальных приращений идет речь? – твердо и четко сказал Корнилов. – Все земли, что мы желали получить, вступая в эту войну, а именно Константинополь и Проливы, уже давно признаны союзным правительством как наша собственность. Говоря так, я имею в виду секретный протокол, подписанный между нашими государствами в сентябре 1914 года, а также письменные заверения господ Черчилля и Клемансо от мая 1917 года о неизменности статуса прежней договоренности. Это же господин Черчилль подтвердил мне лично в своем апрельском послании.