— Будь я проклята, если позволю вам навредить моей дочери! — вопила она, стараясь вытолкнуть шерифа за порог собственного дома.
— Тильда, мы не причиним ей вреда. Мы просто хотим убедиться в том, что она обычная девушка, не наделенная никакими темными силами, — пытался успокоить ее Сид Рассел.
— И каким образом вы собрались это выяснять?! С помощью пыток?! Не пущу!
— Тильда, прекрати! Поверь, мы тут же уйдем и оставим вас в покое, если наши опасения не оправдаются.
— Вы хотите причинить вред моей девочки и при этом просите меня не мешать вам?! — брызгая слюной, ревела Тильда, все еще пытаясь вытолкнуть за дверь шерифа и сопровождающих его мужчин. — Малкольм, сынок, помоги мне!
Но Малкольм не двинулся с места, предпочтя наблюдать за всем со стороны. Не потому что он верил, что его больная сестра могла быть причастна к появлению Безликих, а потому, что не привык перечить шерифу поселения, который всегда для него был примером для подражания и эталоном мужественности. Да что там, в уме он всегда видел Сида Рассела в образе своего отца: умного, в меру строгого и справедливого.
Шериф сжал запястья Тильды в своих больших руках, после чего сгреб ее в охапку и отнес на кухню, коротко кивнув Кевину и остальным, чтобы они поскорее проходили внутрь и немедля отправлялись в нужную комнату.
— И ты называешь себя блюстителем порядка?! — кричала Тильда Клемментс. — Ты хуже Безликих. Они хотя бы не способны проникнуть в дом без приглашения!
— Малкольм! — позвал паренька шериф и тот тут же оказался за его спиной. — Успокой свою мать и не позволяй ей мешать нам.
— Шериф, только не делайте ей больно, — попросил с печалью в голосе Малкольм, заключая в объятиях неугомонную мать. — Я уверен, что ваши подозрения ошибочны на ее счет. Лили никому и никогда не причиняла вреда… Жаль эти слова нельзя применить и в обратную сторону.
Сиду Расселу хотелось согласиться с парнем, но он предпочел промолчать и направиться в комнату Лили следом за остальными, стараясь не замечать браных слов Тильды летящих ему вслед.
В комнате пахло затхлостью, травами и перележалыми на солнце куриными яйцами. Комната хоть и была светлой и в ней преобладал белый цвет, все же всем незваным гостям находиться внутри было неуютно. И не только потому, что комната была слишком маленькой и тесной; и не только потому, что они ворвались без спроса в маленький мир больной девушки, которая не видела ранее никого, кроме своей матери и брата; и даже не потому что Лили смотрела на них с диким страхом в глазах, да таким, что заставил ее пойти под себя, от чего простынь, укрывающая ее тело до подбородка, начала темнеть в промежности; а потому, что все они чувствовали нечто необъяснимое и страшное, практически идентичное с тем, что они испытывали во время проведения ритуала в доме Парвисов. Казалось, что где-то, совсем рядом, находилась открытая дверь, через которую словно сквозняк, проникали волны из какого-то чуждого им всем запретного пространства. Сид Рассел тоже это чувствовал, хотя при прошлом посещении комнаты Лили, ничего такого не было.
— Эй, ты можешь говорить? — обратился к девушке Сэм Баллард.
— О, Океан Надежд, ты что, собрался с ней вести беседы? — воскликнул Рой Уолкотт, морща лицо от отвращения и страха. — Здесь и грызуну понятно: она именно та, кого мы ищем! Да вы ей в глаза посмотрите. — Стоило ему это сказать, как девушка тут же покосилась в его сторону, при этом, не поворачивая головы. — Хотя нет, лучше не смотреть. Кто знает, на что она способна?!
— Помолчи, — попросил шериф, после чего сделал шаг вперед, который приблизил его к кровати, а заодно и самой девушке. — Лили, ты слышишь меня? Ты можешь ответить на наши вопросы?
Девушка продолжала молчать и не шевелится, в то время как ее глаза оставались самыми живыми и реагирующими на происходящее частями ее тела. Шериф наклонился к ней, стараясь не показывать своей неприязни в адрес внешности девушки, которая совершенно не выглядела на свои двадцать лет, подставив свое ухо поближе к ее губам. Запах, исходящий от девушки был не слишком терпким, но без сомнений — неприятным. Примерно так пахло когда-то от его давнего знакомого, когда его ногу погубила гангрена.
Девушка так и не захотела, а может, не смогла ничего произнести, пусть даже шепотом. Единственное, что удалось шерифу расслышать, так это ее прерывистое дыхание. Лили смотрела на него не моргая и, казалось, была готова в любой момент вскочить и вцепиться зубами в его ухо, нос, подбородок или же любую другую подвернувшуюся часть его лица.