Джек Беллами вновь кивнул, но теперь не в знак согласия, а в знак благодарности.
— Тогда забирайся в мою телегу, так как на своих ногах ты далеко не дойдешь.
Похоже, Алекс Криз являлся членом некого благотворительного общества, так как строение, в которое он его привел, очень было похожим на некий пансионат, где жило много людей, не делающих различий по половому признаку, но при этом были связаны некой идеей. Какой именно — Джек не знал, но все стало на свои места, стоило им войти внутрь. Строение было высоким и вполне могло состоять из четырех этажей, а не из двух, которыми оно располагало. Конусообразную крышу венчал флаг, с неким рисунком. Что именно было на нем изображено, Джек не обратил внимания, его больше интересовали огромные двери, похожие на врата некого зажиточного хлева, что охранялись двумя крепкими мужчинами. Алекс поприветствовал их, они ему ответили тем же, предусмотрительно открывая перед ними двери. В душных пустынных сумерках повеяло прохладой, стоило массивным вратам расступиться перед ними, открывая глубокое пространство, схожее с входом в пещеру. Сотни свечей разгоняли мрак, бросая кривые тени на высокие стены. Стулья в два ряда тянулись к трибуне, окрашенной в ярко синий цвет. Кругом пахло древесиной, словно в мастерской у плотника. На стенах висели картины с короткими фразами одного содержания: «Океан Надежд дарует свою силу каждому по заслугам!». Все это показалось Джеку странным и даже немного отталкивающим.
— Ты выглядишь немного озадаченным, — заметил Криз, слегка улыбнувшись.
— Извини, если на моем лице трудно прочесть фанатичного благоговенья.
— Это ничего, — усмехнулся Криз, похлопав Джека по плечу. — Пять лет назад, я тоже не верил в Мир Вечности. Считал его красивой сказкой и только.
— А сейчас?
— И сейчас не очень-то верю. Но! — поспешил он добавить. — Я надеюсь и хочу верить. А вера помогает думать мне о том, что моя жизнь имеет смысл.
— Значит, здесь вам читают проповеди о Мире, где есть только тишина и покой, а также безграничная магическая сила? — спросил Беллами, идя следом за Алексом Кризом и с интересом глядя на высокие рельефные потоки, на которых были изображены волнообразные рисунки.
— Не совсем. Наш лидер дает возможность каждому из прихожан высказаться. Сам он редко берет слово. Пойдем.
Как только они покинули зал и вошли в одну из четырех дверей, тишину обители как рукой сняло. В просторном ярко освещенном помещении бурлила жизнь, разделенная на несколько секторов с помощью разноцветных полотнищ, что висели на натянутых веревках. Здесь были мужчины и женщины, старики и дети и все они были заняты своими делами. Женщины готовили еду и стирали грязные вещи, мужчины точили инструменты, заполняли поленницу дровами и потрошили кур и рыбу, старики вышивали и ремонтировали испорченные вещи, а дети носили воду из колодцев и принимали мелкие поручения от взрослых.
Видя такой образ бытия, у Джека только прибавилось сарказма.
— Только не говори, что у вас здесь все общее, включая женщин и детей, — негромко произнес он, так чтобы его расслышал только Алекс.
— И не собираюсь.
Неприемлемый для него образ жизни принятый в общине ушел на второй план, стоило им подойти ближе к одному из секторов, где готовилась еда. Запахи здесь были просто умопомрачительными. И Джек не знал, что их делало таковыми: его проснувшееся чувство голода или же мастерство поварих. Джек смутился, когда в его желудке заурчало. Алекс Криз только улыбнулся ему в ответ и предложил сесть за широкий свободный стол. Оно и понятно, так как к ужину жители общины только готовились.
— Сядь здесь, я тебе кое-что принесу.
Джеку было неловко, но сила голода не позволила ему отказаться от еды, пусть даже ему предстояло есть в присутствие работающих людей.
Алекс Криз подошел к одной из женщин, что хлопотали по хозяйству, стоя около глиняной плиты, в которую двое детей время от времени подбрасывали поленья. Он обхватил ее сзади за талию и поцеловал в шею. Женщина обернулась, широко улыбнулась и поцеловала в ответ Криза в губы.
На вид женщине было не больше тридцати. У нее было круглое лицо из-за пухлых щек, маленький вздернутый носик и очень живые глаза. Из-под ее белого чепца проглядывались пряди темно-каштановых волос. По своим меркам красоты, Джек мог назвать ее очень привлекательной, если даже не красавицей. Единственное что портило образ прекрасной женщины, был грубый шрам, что прорезал ее лоб и спускался вниз к переносице, задевая левую бровь.