Зато понравилась худая черная дворняга, которая независимо ходила по рынку среди покупателей. Ее никто не продавал, она была сама по себе, и в глазах ее светилось дерзкое превосходство над благородными, но подневольными сородичами.
Шурка не удержался, шепотом сказал Женьке:
— Она здесь среди собак самая счастливая, верно?
И Женька понимающе кивнула. И коса ее щекотнула голый Шуркин локоть.
А Кустик упрямо тянул компанию дальше.
И они оказались среди прилавков, уставленных аквариумами.
В зеленоватой воде таилась прохлада океанов. И каждый стеклянный ящик был как частичка Атлантики или Средиземного моря… Стайки всевозможных рыбьих пород носились среди водорослей и пузырчатых воздушных струек. А в трехлитровых банках жили рыбы-одиночки, покрупнее: серебристые и золотые, глазастые, важные…
К плоскому стеклу аквариума подплыла пунцовая рыбка. Размером в половину Шуркиной ладони. С блестящей, словно красная фольга, чешуей. С длинными прозрачными плавниками и пушистым, как вуаль, большим хвостом. Глянула понимающим, почти человечьим глазом…
— …Ну, ты чего? Пойдем дальше! — Кустик дернул Шурку за рубашку.
Шурка отвел от аквариума глаза. Усилием воли прогнал из груди холод. «Ерунда. Просто похожа, вот и все…» Ребята смотрели на него удивленно.
— Загляделся на рыбку, — сказал он виновато.
— Это алый вуалехвост, — разъяснил Кустик.
— Откуда ты знаешь! — возмутилась Тина. — Ты же никогда рыбами не интересовался!
— Просто придумал. А что, разве плохо?
«Неплохо», — мысленно одобрил Шурка.
А Тина сказала:
— Чучело ты, Куст…
— А ты…
— Пошли дальше, — велел Платон.
Дальше были всякие рептилии и земноводные. Руки худого коричневого мужика обвивала пятнистая серо-зеленая змея. Длиннющая! Шурка содрогнулся, а Женька рядом с ним ойкнула.
За стеклами часто дышали большущие бугристые лягушки. Сновали ящерицы и тритоны. Еще несколько змей — с желтыми животами — сплелись в клубок. Шурка передернулся опять.
— Ага, ужас… — шепотом согласилась Женька. — А вот это животное ничего, симпатичное даже… — В отдельной банке сидела бурая добродушная жаба. Задумчиво мигала пленочными веками…
— Вполне, — охотно откликнулся Шурка.
— Смотрите, вот они! — вдруг шумно обрадовался Кустик.
— Кто?..
— Где?..
— Вот! Неизвестные существа!
Существа эти были большие, в полметра длиной, ящерицы. С удивительно пестрой — радужными пятнами — раскраской и зубчатыми гребешками на спинах. Они нервно били хвостами и порой вставали на задние лапы, а передними, похожими на ручки лилипутов, брались за прутья решетки. И глазами своими — с кошачьими зрачками-щелками — смотрели на людей очень осмысленно.
Так осмысленно, что вся компания на полминуты притихла.
Наконец Тина откинула робость.
— Ну, конечно! Жители планеты Бумбурумба! Прилетели, попали в плен и продаются под видом земных каракатиц.
— Сама ты каракатица, — сказал Кустик.
— Это хамелеоны, — решил Ник.
Платон возразил:
— Хамелеоны часто меняют окраску, но такими разноцветными они не бывают.
— Может, вараны? — вставил слово Шурка. Он не был силен в зоологии. Но чувствовал, что никакие это не пришельцы, хотя и странные создания.
— Точно. Из жаркой пустыни, — поддержала его Женька.
— В пустынях ящерицы желтые, — не согласился Ник.
— Скорее уж с Амазонки, — решила Тина.
— Давайте спросим продавца, — предложила Женька. И посмотрела на Шурку.
Все продавцы рептилий были как на подбор хмурые, небритые и неразговорчивые. И этот — такой же. Но Женька смотрела выжидательно, и Шурка — что делать-то? — набрался храбрости:
— Скажите, это какая порода?
Продавец отозвался, не взглянув:
— Сам ты порода. Гуляй, мальчик, все равно не купишь…
Шурка виновато глянул на остальных, развел руками.
— Пошли, ребята, — с вызовом сказал Платон. — Они этих крокодилов на мясо разводят.
И все шестеро выбрались из толпы любопытных на свободный пятачок.
— Скажешь тоже, «на мясо»! — запоздало возмутилась Тина. — Гадость такая…
Кустик задумчиво спросил:
— Интересно, у этих ящериц хвосты отрастают, если оторвать? У маленьких отрастают, а вот у таких… А?