И куда делась моя политкорректность? Испарилась она. И так до сих пор. Хотя, не будь этого пидараса, так бы я и был пидорастски корректный, наверное.
Кстати, тогда же у меня слегка шевельнулось на тему: мужичкам кажется, что когда они делают нескромное предложение даме, то, принимает она его или нет, но должна быть польщенной, что на нее обратили внимание. А вдруг, подумал, от некоторых предложений ощущения возникают такие же как у меня тогда?
Мда, политкорректность…
***
Когда колумбийке неважно какого возраста отпускают комплимент, она не смущается, а говорит "спасибо" и счастливо улыбается.
Как мне
Как мне остохренела вся эта управляющая братия с ее твердой уверенностью, что они точно знают, что надо делать. И требует от меня точных планов на будущее с разбивкой на месяцы и кварталы. Еще в советское время все планы на будущее составлялись по уже сделанным работам. Так, чтобы подправить чуть-чуть – и получилось бы что-то формально новое. Ладно, есть работа техническая, когда я могу примерно сказать, сколько страниц текста я напишу, исходя из расчета, сколько я его могу в среднем выдать за день. Но если надо что-то придумать – кто здесь и что может запланировать? Может, завтра придумаю, а может никогда. Нет, этим козлам надо точно сказать, что и когда будет готово. И сколько статей по материалам будет напечатано. И кто получит от этого пользу, и… Словом, идиоты. Самое интересное, что эта управляющая братия, которая никогда ничего не производит, но живет лучше всех, совершенно одинакова что в условиях социализма, что капитализма. Отличаются только манерой приказаний-указаний. Если социалистическая управленческая шушера просто приказывала, то капиталистическая делает то же самое, но с благожелательной улыбкой, показывающей, что они сами понимают весь идиотизм того, что ты обязан сделать. Но что поделаешь? Вот они, инструкции, идиотские. Но они их обязаны выполнить. И они тебя просят просто о незначительном одолжении: ну поиграй ты в их игрушки, ведь ничего тебе это не стоит. А мы тебе потом пряник покажем.
Это особая порода потребителей, уверенных, что они знают, что должны делать все остальные, только потому, что им где-то там рассказывали как следует управлять специалистами. И никто их не обучает простой идее, что управлять специалистами действительно может только специалист в той же области. И они делают вид, что не знают, что если специалист-теоретик захочет, то формально всё будет делаться и стремительно двигаться вперед, но при этом реальных сдвигов не будет ни на миллиметр. Козлы вонючие все эти управленцы. Тьфу!
Экзамены
Вчера ходил принимать вступительный экзамен. Он здесь проводится в один день для всех: 120 вопросов и три с половиной часа. Идти надо было к 7 утра. Мне досталось принимать в здании по адресу где-то близко от президентского дворца и прочих мест общественного употребления. Название здания, где у меня был прием, Fundacion colegio mayor de San Bartolome. Колехио – это примерно то же, что старшие классы средней школы. Здесь вообще школу делят на примариа – это почти как детский сад – детишки там с лет трех-четырех учатся. Ходят в школу с рюкзачками, в каждой школе своя форма одежды, не скажу, чтоб уж очень оригинальная, но цветом школы отличаются. Дальше идет школа, а потом колехио. Экзамены – это не очень интересно. Ну, разве что, что в соседней аудитории начальствовал мужичок, который представился, что он музыкант-саксофонист. И кроме преподавательства еще играет на саксофоне в симфоническом оркестре. Мне казалось, что там саксофон не положен. Но мужичок сказал, что последнее время они что-то там Римского-Корсакого разучивают, а он на саксофоне саксофонит. Я его спросил, а играет ли он на треугольнике. Странно, но треугольника у них в оркестре не оказалось. Я уж было хотел предложить свои услуги, но потом подумал, что точно просплю, когда дирижер начнет мне подмахивать, что надо по треугольнику бумкнуть. Словом, музыкальная карьера откладывается снова на неопределенное время.
Однако же я снова не о том. Когда подъехал на такси я к этому самому колехио, таксист показал на какое-то малюсенькое двухэтажное здание неподалеку от самого старого собора в Боготе. Я слегка удивился, но иду туда. Захожу, а там внутри гигантские пространства. Как они их ухитрились так замаскировать снаружи – до сих пор не понимаю. Пожалуй, что побольше, чем московский ГУМ. Зашел я, смотрю, по центру баскетбольная площадка, вокруг нее аудитории, а этажей то ли пять, то шесть – с одним под землей не очень понятно. Посреди баскетбольной площадки что-то такое гербовое изображено и написано, что основано это колехио в 1604 году. Прогулялся я вокруг и попал во второй такой же аппендикс, тоже с баскетбольной площадкой по центру. А потом прошелся дальше – еще один аппендикс. Там отворилась дверь , вдруг повалила откуда-то толпа работяг, штук тридцать. Что они там делали – ума не приложу. Что-то кафкианское. Колледж оказался иезуитским, Игнатий Лойола был у них там то ли в попечителях, то ли еще как, но в бумажках на стене вспоминается. Несмотря на гигантские размеры и близость к президенту, роскошью колледж не отличается. Так, вроде, все покрашено, но как присмотришься к окнам, видно, что в одном месте стекло держится на замазке, краска на дверях хоть и свежая, но… бедность чувствуется.
В классе, где сидела моя группа, на стенках висело занятное расписание. Каждый день 4 часа. По 3 часа в неделю математика и физика, по два часа – химия, испанский, английский, философия, религия. Был час этики, искусства и таинственного предмета под названием "системы". Похоже, что в группе у них человек 25, для каждого указаны дни рождения, а те, у кого они попали на текущую неделю, указываются прямо в расписании. Висят какие-то списки о сборе денег на экскурсии.
А расскажу-ка я
Со вторника в университете идет буза. Сразу после обеда. Около входа с 26-й улицы собирается толпа, частично студенты, частично просто так, и начинает воевать с охраной, которая тут же призывает полицию. После чего мужественные полицейские теснят студентов щитами, студенты громко хлопают хлопушками, иногда летят каменюки, бывает, что и слезоточивый газ пускают, но сейчас, кажется, не было. Оказалось, что во вторник было сорокалетие со дня смерти Че Гевары. Почему дальше бузили – непонятно. Сегодня премудрая ректория пригнала туда трактор, разворотили дорожки и принялись их же чинить, отгородив вход лентой. Возможно, что революция кончилась. А может только начинается.
В связи с чем вспомнил сериал о начале кубинской революции, который видел урывками по местному тв. Сериал полудокументальный, даже Кастро слегка смахивал на оригинал. Думается, что все было приближено к тому, что было и в самом деле. И всё было очень странно. На Кубе тогда правил диктатор, который убивал всех кто против. И Куба была большим американским борделем, чему в Штатах многие очень даже радовались, поскольку пуританские нравы и всё такое прочее. И вот группа романтически настроенных молодых людей решает свергнуть диктатора. Молодой Кастро в этом сериале из тех идеалистов, которые быстро вспыхивают от чего угодно: "Да, я сейчас научусь играть на флейте. Всё, с завтрашнего дня начинаю писать стихи!" – с пузиком, здоровенный младенец, обожающий громкие слова. И Че Гевара, кстати, – мальчик-колокольчик, таких в нашу гражданскую тоже было предостаточно, с огнем в глазах и непрерывным потоком слов о свободе и равенстве. А остальные вообще не поймешь какие. И вот компания из сотни человек договорилась, что они едут освобождать Кубу от тирана. Какие-то жалкие винтовочки не поймешь какого века, на самой Кубе их ждет группа с радиостанцией. Арендуют они пароход, которому самое место в ванной плавать, только он туда не поместится, загружаются на него человек 80, остальных капитан не пустил, потому что иначе пароход затонет. И поплыли. И хоть расстояние невелико, но погода плохая. Так что приплыли они с восторженными разговорами и блеваньем за борт неведомо куда. После чего, все так же радостно гомоня, куда-то потрюхали, разыскивая горы. Естественно, что когда такая толпа жизнерадостно галдящих граждан бредет, то это быстро становится известным. И на третью или четвертую ночь всю эту толпу, которая к тому времени дрыхла без задних ног, как и их часовые, окружили полицейские и очень деловито перестреляли почти всех. Кастро, Гевара и еще десяток человек как-то сбежали. На самом деле не очень понятно, кто у них там был лидером до того, но после расстрела стал Кастро. А потом эта группа забралась в горы, а Кастро долго думал, что бы такое сделать, чтобы о них узнали. И в конце концов напала эта группа с еще присоединившимися местными гражданами на солдатскую казарму. Это самый знаменитый эпизод кубинской революции, я о нем многократно слышал. То ли около этой казармы не было часовых, то ли они дрыхли, что принято у всех сторожей безукоснительно, но захватили ту казарму без крови, хоть и с шумом. Думаю, что была бы кровь, они бы там порасстреляли кой-кого в ажиотаже. А тут Фидель произнес трогательную речь, в то время когда толпа повстанцев окружила солдат-полицейских в подштанниках, что это все люди из народа, а потому нельзя их расстреливать, что пусть они идут и несут благую весть о благородных повстанцах, которые не хотят убивать свой народ. Ну и понеслось… А дальше я уже и смотреть не стал. Словом, вот так начиналась другая диктатура, диктатура трудящихся. И всё это было как-то не очень серьезно. Впрочем, и Великая Октябрьская начиналась не так, чтобы уж очень серьезно. Тут и сказке конец, и всем соленый огурец.