— Скажите, к вам сегодня приезжал человек на красном "Мерседесе"?
— Не знаю. Я недавно приехал, — ответил калмык и, повернувшись к Вадику спиной, возвратился к своему занятию.
Вадик без труда узнал, где находится единственный в Рудне поселковый клуб, в котором как раз в это время почти вся местная молодежь веселилась на дискотеке. Двухэтажное кирпичное здание клуба находилось в центре поселка рядом с отделением милиции. Вадик вошел в просторный зал, наполненный оглушительной музыкой, пульсирующим светом, неоном, вспышками стробоскопа, и прямо с порога оказался втянутым в танцующую толпу. Каждый кривлялся и дрыгался, как в голову взбредет. Вадик пробирался сквозь дергающуюся гурьбу, выискивая взглядом малорослого Олжуса.
— Олжуса не видели?! — стараясь перекричать громкую музыку, спрашивал он у танцующих подростков. — Невысокий такой! Шустрый! Калмык!
Кто-то в ответ отрицательно качал головой, кто— то не знал Олжуса и пожимал плечами, а кто-то просто не слышал Вадика, самозабвенно оттачивая технику танца. Порядок на дискотеке охраняли четверо суровых мужчин с нарукавными повязками с надписью "Дружинник". Вадик и у них спросил про калмыка, и тоже безуспешно. Тогда он решил подождать Олжуса в клубе за барной стойкой недалеко от входа, чтобы наблюдать за теми, кто приходит и кто уходит. Он сел на высокий стул, положил видеокамеру на стойку и сразу почувствовал сладковатый запах ликеров, коктейлей и ароматизированных парафиновых свечей.
— Будете что-нибудь заказывать? — обратился к нему бармен и, приглядевшись, добавил заученную фразу: — Алкогольные напитки отпускаются только совершеннолетним лицам после предъявления паспорта.
— Мне бы воды… Холодной, — попросил Вадик, доставая из кармана деньги, которыми его снабдил богатый Витя Пузыренко.
Бармен поставил на стойку запотевший бокал минералки с кубиками льда, Вадик глотнул воды, такой холодной, что зубы ломило, и посмотрел по сторонам. Рядом с ним сидела девочка, его ровесница, она увлеченно ела мороженое из стеклянной вазочки и запивала его черным кофе. Заметив ищущий взгляд Вадика, она сказала:
— Привет. Потерял кого-то?
— Привет. Олжуса ищу. Ты случайно не знаешь его?
— Олжуса? Знаю. Угощайся, — сказала девочка, придвигая к Вадику тарелочку с жареным миндалем. — А ты не местный, — добавила она уверенно. — Я сразу догадалась. Ты приезжий.
— У приезжих что, три ноги, что ли? Две рабочие и одна запасная, как у машины — запаска?
— Местные не ходят на дискотеку с видеокамерами. Здесь слишком темно, чтобы снимать. Ты пришел в клуб с камерой, значит, тебе негде ее оставить, следовательно, ты — приезжий.
— Сообразительная, — улыбнулся Ситников. — Как тебя зовут?
— Оксана.
— А меня — Вадик. Слушай, Оксана, я тоже сообразительный, я вижу, ты местная. Скажи, как найти Олжуса? Он мне позарез нужен, а времени у меня мало. Я вообще-то сам из Москвы, но сейчас отдыхаю в лагере. Тут недалеко, в "Зарнице", может, слышала? Мне, кровь из носу, надо вернуться в лагерь до отбоя. Подумай хорошенько, где сейчас может быть Олжус? Поселок небольшой, все друг друга знают, вдруг он сейчас сидит в соседнем доме и с другана— ми ест раков, а я его тут жду, только зря время теряю.
— Олжус скоро придет, — сказала Оксана и, посмотрев на Вадика с нескрываемым любопытством, спросила: — А ты правда москвич?
— Ну да. Раз живу в Москве, значит, москвич. В Москве живут москвичи, в Запорожье — запорожцы, в Грузии — грузовики.
— Грузовики, — глядя на Вадика, повторила Оксана и звонко засмеялась.
Она производила странное впечатление. Все в ней казалось слишком ярким. Короткая взлохмаченная прическа, кончики волос, окрашенные в желтый цвет, ярко-фиолетовая маечка, облегающие серебристые шорты. Веснушчатое лицо с коротким носиком поворачивалось то влево, то вправо в неуемном любопытстве. Когда она смеялась, зубы ослепляли белизной.
— Понюхай, — ни с того ни с сего обратилась она к Вадику и как-то очень естественно, по-дружески подставила ему под нос свою колючую, как у ежика, макушку. После чего весело и словно извиняясь спросила: — Пахнет?
— Пахнет, — признался Вадик. — Дымом.
— Никакой шампунь не помогает. Мы с девчонками в каникулы подрабатываем в коптильном цехе, осетрину коптим. Весь день в дыму — вот и пахнет. Не представляешь, как противно вставать в шесть утра, чтобы целый час ехать на автобусе до хладокомбината. Хотим в следующем году в Москву поехать. Надоело в холодильнике с рыбой возиться, будем в московское училище поступать. Как ты думаешь, получится? Ты москвич, должен знать.
Вадик невольно насторожился. Слишком много неприятностей было связано со словами "осетрина" и "холодильник", поэтому он не пропустил их мимо ушей.
— Ты коптишь рыбу в холодильнике? — не ответив на ее вопрос, спросил Вадик. — Разве можно разводить огонь там, где делают мороз?
— Коптильня находится на территории хладокомбината. Ты, вообще, понимаешь, что такое хладокомбинат? Это много-много цехов-холодильников, в них замораживают и хранят разные продукты. Некоторые холодильники переделали и теперь в них коптят рыбу, солят ее, фасуют, консервируют. В общем, хладокомбинат — это настоящий завод. Но это неважно, ты ведь не собираешься работать там. Это я собираюсь поехать к вам в Москву. А ты мне так и не ответил: смогу я поступить в училище и жить в общежитии или не смогу?
— Это смотря в какое… В одно училище легко поступить. В другое — очень сложно, — глубокомысленно изрек Вадик, хотя никогда не интересовался этим вопросом.
— Мне все равно в какое. Лишь бы в Москве учиться.
— Честно говоря, я в этом плохо разбираюсь, — признался Вадик. — Давай с тобой договоримся: я дам тебе свой телефон и адрес. Уточни, какое училище тебя интересует, и позвони мне. Или напиши. А я все узнаю и расскажу. Первое время можешь пожить у нас дома, ну, пока будешь поступать. У меня классные предки, возражать не будут.
— Правда? — весело спросила Оксана.
— Сто пудов!
— Ух, здорово! — воскликнула девочка и потащила Вадика танцевать. Повесив ремень видеокамеры через голову на плечо, он побежал за ней в центр зала.
Оксана была ниже Ситникова сантиметров на тридцать. Танцуя, она находилась как бы ступенькой ниже, и Вадику приходилось смотреть то на ее лицо, то на ее пеструю макушку. Лицо разгоряченное, волосы торчат в разные стороны, обращенный на Вадика взгляд веселый и свойский, будто они много лет знакомы друг с другом. Танцевала она превосходно, казалось, сам выход на танцплощадку окрылил ее, она словно лишилась веса. После трех танцев она своей влажной ладошкой схватила Вадика за запястье, сказала: "Пошли покурим", — и повлекла его за собой к выходу.
— Я спортсмен, — сказал Вадик, когда они вышли на свежий воздух. — Я не курю. Это вредно.
Оксана равнодушно пожала плечами, мол, не хочешь — не надо, дело твое. Сама закурила, села на скамейку и, положив ногу на ногу, стала вглядываться в сгущающийся сумрак. Вадик сел рядом и снова уловил запах дыма, исходивший от ее волос.
— Чудеса, — задумчиво произнес он, снова вспомнив про коптильню, Олжуса, Шипучина и браконьеров. — Одни говорят, что осетров в Волге почти не осталось, а другие осетрину коптят, замораживают, солят, продают.
— Кто тебе сказал, что осетров не осталось? — спросила Оксана довольно, впрочем, безучастно. В отличие от Вадика, ее эта тема не интересовала.
— Мы с отрядом были на экскурсии. Так вот, экскурсовод сказал, что в магазинах продается в основном браконьерская икра и осетрина. Если это так, то что же тогда коптят и консервируют на вашем хладокомбинате?
— Вот браконьерскую и коптят. Перекупщики скупают осетрину у браконьеров, привозят на хладокомбинат. Там ее обрабатывают и отправляют в другие города уже с документами нашего хладокомбината, — очень просто сказала Оксана. — Рыба это товар. Товару нужны документы. Чтобы осетры считались законно выловленными и чтобы их могли перевозить по стране, нужны накладные, понимаешь? Без документов товару нельзя, как человеку без паспорта.
— Ну и ну… — опешил Вадик. — А откуда ты все это знаешь?