Мне стало стыдно. Я совершенно не хотел, чтоб мама расстраивалась. Тем более сейчас, в такой момент… Когда я впервые увидел ее спустя около двадцати лет. Такой, которой я ее запомнил. Молодой и счастливой.
– Мам, – я старался вложить в свою интонацию как можно больше любви. – Все в порядке. Я не злюсь. В конце концов, меня это даже немного стимулировало.
Мама слегка улыбнулась. Складывалось ощущение, будто ее улыбка озарила не только остров, но и весь «Совенок». Того и гляди сейчас сбегутся пионеры, посмотреть на таинственное свечение с «Ближнего». Но я понимал, что сейчас здесь только мы.
– А те тени? – спросил я, чувствуя легкий холодок. Эти бесформенные тела, которые бесчувственным механическим голосом повторяют одну и ту же фразу. И так же без каких либо эмоций забирают человека в неизвестность…
– Это всего лишь твои альтернативные исходы событий… – мама слегка нахмурилась, будто подбирая нужные слова. – Это трудно объяснить. Я сама не знаю, как это работает. Есть огромное множество альтернативных реальностей и…
– Ладно, проехали, – я уже чувствовал, что полученная информация будет слишком сложна для восприятия. Я и так уже понял, что все мои представления о мире и устройстве Вселенной за последнюю неделю расшатались до состояния нестабильности рубля, так что я был уверен, что обойдусь и без этих подробностей. – Ты мне лучше скажи… Этот лагерь… Он реален?
– Реален ровно настолько, насколько ты позволишь ему таким быть, – задорно сказала мама.
– Я встретил тут девушку… – неуверенно начал я. – Она именно та, которую я искал всю жизнь. Мам… Мне суждено вернуться назад или нет?
– Ты боишься потерять ее? – спросила она.
Я молча кивнул. В голове всплыли все наши моменты. От знакомства. И ее надменное «Челюсть с пола подними». А мне ведь тогда и в голову не могло прийти, что спустя каких-то три дня мы уже будем увлеченно целоваться в медпункте. До нашего вчерашнего вечера. Полного искренней любви, неподдельной страсти и веры в то, что все у нас будет хорошо.
– Мне не столько важен лагерь, сколько она… Мам, я могу вернуться домой с ней?
– Я не могу тебе этого обещать, – грустно ответила она.
– Пожалуйста! – взмолился я.
– Сема, мальчик мой, не разрывай мне сердце, – казалось, что мама сейчас заплачет. Я взял себя в руки. Нельзя допускать такого.
– Она-то хоть реальна? – с надеждой спросил я.
– Ты правда ее любишь? – спросила мама.
– Безумно, – кивнул я.
– Тогда она будет реальна, просто поверь, – ее голос звучал настолько успокаивающе, что буквально не оставлял мне иного выхода.
Некоторое время мы были в тишине, лишь изредка нарушаемой порывами ветра. У меня было столько вопросов… Но я сомневался, что действительно хочу знать на них ответы. Я и так знал уже слишком много. Казалось, что приоткрой я завесу тайны еще хотя бы на миллиметр, то меня засосет туда, откуда уже окончательно не будет выхода. И что мне будет намного легче, если я просто постараюсь насладиться моментом общения с той, которую любил. И на защиту которой, здесь ли, или в XXI веке, я могу рассчитывать всегда.
– Я так рад тебя видеть, – прошептал я, стараясь сохранить самообладание.
– Я тоже этому рада, мой ангел, – засияла мама. – Наконец-то поговорить с тобой, после стольких лет – это настоящее счастье.
– С этим не поспоришь, – улыбнулся я.
– Как там папа? – как бы невзначай спросила она.
– Как-как, – хмыкнул я. – Весь в бизнесе, занятой. Но твоя фотография на его рабочем столе как стояла, так и стоит. Протирает каждый день. Вспоминает.
– А между вами как, все хорошо? – с небольшой ноткой волнения уточнила мама.
– Да, мам, все хорошо, – успокоил ее я. – Может мы с батей и не самые близкие на свете люди, но мы семья, и мы это помним.
– Это все, что я хотела знать, – умиротворенно ответила она. Затем перевела взгляд куда-то в сторону. Я молча смотрел на нее. Мне хотелось сказать что-то, выразить всю ту бурю эмоций, которая кипела во мне. Но я даже не знал с чего начать. Я просто как завороженный смотрел на нее.
Какая же она была красивая! И как можно было просто смириться с той мыслью, что этот мир, этот гребаный мир забрал ее у меня. Просто так. Ни с того, ни с сего. Онкология никогда никого щадила. Особенно в 90-е годы…
– Мне пора, – грустно сказала она. – И тебе тоже. У тебя все будет хорошо, сынок. Ты главное помни – этот лагерь и эта девочка… Они реальны. Но только если ты им позволишь быть реальными.
Я молча кивнул. Слова были лишними. Мне все стало ясно. И ей. Свет сиял все ярче с каждой секундой, забирая с собой мамин силуэт.
– Я буду скучать по тебе, мам… – я все же нашел в себе силы сказать хоть что-то.
– Я тоже, ангел мой, – в последний раз я увидел ее улыбку.
Мгновение – и мир вокруг погрузился во тьму. И лишь другой голос возвращал меня к реальности:
– Сема! Сема!
– Сема! Проснись, лежебока.
Мягкий голос Алисы наконец-то вывел меня из мира снов. Я сначала не сразу понял, где нахожусь – вокруг было темно, и только из-под двери пробивался тусклый свет.
– Доброе утро, – потягиваясь, улыбнулся я. – А который час?
– Не знаю, но Шурик с Электроником еще не приходили, – ответила Алиса. – Хорошо спалось?
Я вспомнил все, что мне снилось. Это спокойствие, безмятежность… Лучезарная улыбка мамы. И ее слова – Алиса реальна настолько, насколько я позволю ей таковой быть. Это вселяло надежду. Надежду на то, что я ее не потеряю.
– Лучше, чем когда-либо, – ответил я. – Я бы тебя сейчас поцеловал, но я тебя не вижу.
– Ну иди тогда на мой голос, – хмыкнула Алиса.
В темноте я наконец-то нащупал ее губы. Ее поцелуй… такой же прекрасный, как и всегда. Я просто растворялся в ней.
– Надо уже потихоньку уходить, – тихо сказала Алиса, когда мы наконец смогли оторваться друг от друга.
– Зачем? – лично я уходить пока совершенно не собирался. – Можем остаться здесь, напугать кибернетиков, уверен, что они будут в восторге.
– Да я бы с радостью, – как-то грустно ответила Алиса. – Только собираться надо потихоньку.
– Куда? – непонимающе спросил я. – Дмитриевна опять какой-то поход запланировала? Я бы вот, кстати, сходил, а то на прошлый я как-то не попал по очевидным причинам.
– Да нет же, – ответила Алиса. – Сегодня последний день смены, ты разве забыл?
– ЧЕГО? – сказать, что ее слова меня ошарашили, значило бы не сказать ничего. – Как? Почему?
– Сем, ну вожатую тоже иногда надо слушать, а не ворон считать. Попробуй, может много интересного узнаешь, – у Алисы явно было приподнятое настроение.
А вот мое настроение резко упало куда-то ниже дна. То есть, это все? Так резко? Вот так вот просто… И как дальше? Что делать-то? В голове все смешалось, образовав какую-то непонятную чехарду. Так, ладно. Перво-наперво – сохранять спокойствие. Отъезд определенно не сию минуту, так что у меня будет время подумать. Как-то объясниться. Сделать, блин, хоть что-нибудь! Да какое тут спокойствие? Я в который раз оказался в ситуации, где от меня не зависело ровным счетом ничего!
– Алис… – я попытался не выдавать дичайшую панику в моем голосе. – А что нам дальше делать?
– Ты о чем? – переспросила она.
– Ну, я ведь совершенно не готов к жизни за воротами лагеря… Ты же ведь сама знаешь. Я даже не знаю, есть ли у меня тут вообще родственники. Куда я поеду после лагеря? И это далеко не самое страшное…
– А что самое страшное? – настороженно спросила Алиса.
– А вдруг меня выкинет назад в мое время? – в тон моего голоса все-таки вторглось предательское отчаяние. – Я ведь не смогу…Не смогу без тебя! Что если меня закинуло сюда на одну лишь эту смену? Алис, я не выдержу… Ты часть меня, часть моей души! Если я тебя потеряю – я потеряю все!