— За такую работу Константину Ивановичу законно пятёрку можно поставить. С плюсом! — оценил Андрейка.
— А я вот этими руками штурвал повернул! — хвастался Федя. — В самую решающую минуту! На всю жизнь запомню!
— Старым капитанам можно на пенсию подаваться. Есть кому вахту сдать, — сказал Константин Иванович. — Прощайтесь со «Смелым», ребятки. Штурман доставит вас к Соколиной горе. А я прибуду попозже — ещё два плота остались за мостом… Да, чуть не забыл — на берегу вас ждёт письмо. Я его вчера вечером написал, зная, что мне задержаться придётся, и спрятал возле одинокой берёзы у реки. В письме — новый приказ. Ищите его в десяти шагах от берёзы по направлению к югу. Итак, до встречи, следопыты! — И Шубин помог ребятам спуститься в шлюпку, что покачивалась на волнах за бортом «Смелого».
Глава девятая
«БУДЕМ КАК НЕВИДИМКИ»
(Из дневника Юли Зубровой)
«Сегодня мы всей семьёй прибирали квартиру. Мама решила выбросить на свалку ненужный хлам.
В горке рваных ботинок и туфель, гнилой картошки, черепков от горшка и старых газет я увидела… свой дневник! Он чуть не угодил в помойку. Ужас. Подумать страшно.
Я обиделась на маму. Как она могла свалить в одну кучу дырявые галоши и мой драгоценный дневник! Ведь в нём записаны все мои мысли и переживания начиная с первого класса.
Наверное, маму смутил неряшливый вид тетрадки. За три года дневник пожелтел, стал лохматым, как та старинная летопись, которую однажды приносила нам в класс учительница. Но ведь это и хорошо! Через много-много лет и мой дряхлый дневник могут показать в школе. Будут изучать мысли и переживания школьника.
Только мне не хочется, чтобы изучали первые страницы. Там много ошибок, а мыслей мало. Переживаний в первом классе тоже почти не было.
Настоящие переживания и мысли начались в третьем, когда я стала пионеркой и наши мальчишки приняли нас двоих, меня и Лену Портнову, в своё звено следопытов.
Вот где мы напереживались! И сейчас ещё переживаем. И когда кончим переживать — не знаю. Мы узнали про мальчишек такое, что, наверное, будем переживать всю жизнь до самой старости.
Оказывается, у нашего звена есть тайна, но ребята скрывают её от нас с Леной: они считают девочек ниже себя! Ну подождите…
Сегодня первый раз за всё лето я сажусь за дневник. И вовсе не потому, что мама решила выбросить тетрадь на свалку. Нет! Я просто не могу молчать. Будущие историки должны знать чистую правду о том, как плохо иной раз вели себя мальчишки в наше хорошее время!
Тайный заговор следопытов мы раскрыли совершенно случайно. Идём с Леной мимо Фединой избы и видим — Андрейкина собака. Скулит на крыльце и просится в дом. Её не пускают. Тогда Носик сам себе открывает дверь лапой.
— Там Андрейка, — сказала Лена. — Можешь не сомневаться.
— Ни капельки не сомневаюсь, — сказала я. — Где Носик, там и Андрейка.
— Ромка тоже там, — сказала Лена. — Видишь, он своими башмаками истоптал весь двор. Следы изучал… На крыльце палка валяется. Час назад Слава Кубышкин гонялся с этой палкой за козой. Значит, и он здесь…
— Странно, — сказала я. — Всё звено в сборе, а нас не пригласили…
Мы забрались на завалинку. Окно занавешено, и мальчишек не видно. Но слышно, как они в избе спорят. О чём? О браконьерах и первобытных собаках. Перечисляют похождения Носика и несколько раз называют пароль — не то „сто коз“, не то — „стройхоз“. Обсуждают, что взять завтра в поход, и наконец вспоминают о нас. Слава называет меня и Лену „куклами“, Ромка — „визгушками“, Андрейка — „обойдёмся без девчонок“. Ни одного хорошего слова. Толь-ко Федя никак не обзывает нас, но тоже голосует против.
Они договорились, что рано утром встретятся на пристани и отправятся на Соколиную гору. Без нас!
— Как гербарий делать — нас зовут, — сказала Лена. — Как боевая разведка — мы им не нужны. Бессовестные люди! Ни капельки мужского благородства!
Я предложила немедленно пойти к мальчишкам и заставить их взять нас в поход. Но Лена сказала, что лучше не связываться.
— Надо проучить этих зазнаек! — сказала Лена. — Давай следить за ними. Будем как невидимки.
Хорошо придумала Лена! Уверена, мальчишки не выдержат такого позора, сгорят со стыда.
Так им и надо, задавакам!
Скорей бы наступило утро…»