Андрейка поклялся:
«Честное чапаевское!»
Саша косу в траву бросил — и к нам, на тачанку.
Помчались мы, а вместе с нами — мужики на конях. Нагнали белобандитов. Андрейка из пулемёта строчил, а Саша ленту с патронами подавал. Малыш Аркашка во всё горло вопил:
«Ур-р-а! Бей их! Долой кровопийцев!»
Понравились мне чапаевские детишки. Что Саша, что Аркашка, что Клава — все стойко держались. Пули над головами свистели. А им хоть бы хны. Бесстрашные. В отца.
Когда мы с бандой покончили и чапаевскую семью в штаб доставили, Василий Иванович нам благодарность в приказе объявил. Он так сказал:
«Лихая тачанка! Революционная! Недаром красная звезда на ней горит. Пусть и дальше так же отважно революционному делу служит!»
В каких только переплётах не побывала наша тачанка, а выдержала. И после войны не переставала людям служить. Пришлось, правда, заново перестроить тачанку, чтобы можно было запрягать в неё не две, как прежде, а одну лошадь. Каждую осень колхозники отвозили на повозках собранный урожай. Впереди хлебного обоза шла наша тачанка. Над ней развевалось шёлковое красное знамя, полученное колхозом за ударный труд. Потом, когда стали возить зерно на грузовиках, пришлось поставить бричку на заслуженный отдых. Вот с той поры и стоит под навесом. Гляну на неё и прошлое вспомню. Что и говорить — героическая тачанка!
ВСЕ ЧЕТЫРЕ КОЛЕСА
Неделя прошла, а комбайны в поле как стояли, так и стоят. Вася ждать устал, когда они работать начнут.
Спать все эти дни он ложился поздно и заснуть долго не мог. Всё думал о том, как помчится он на тачанке в дальний край поля, к отцовскому комбайну. Отец увидит Васю с дедушкой и спросит удивлённо: «Откуда диво такое? Тачанка же без колёс была. Видно, для важного дела её починили?» А Вася ответит: «Наша тачанка не только боевая, а ещё и трудовая! На ней колхозники когда-то хлеб возили. Вот и мы приехали помогать тебе!»
Однажды Вася проснулся рано-рано, когда только светать начало. Услышал, как надрывно прокричал петух под окном, захлопали, заскрипели калитки в соседних домах, протяжно замычали коровы.
Мычание постепенно становилось всё глуше и глуше, пока совсем не стихло где-то за селом.
И вдруг… Что такое? Топот лошадей, голоса мальчишек, щёлканье кнутов…
Вася решил, что это сон, и перевернулся на другой бок. Топот и треск, доносившиеся издалека, не давали заснуть.
Вася выглянул в окно. На улице никого. Где-то в степи трещали пулемёты.
— Дедушка! Дедушка! — тормошил Вася спящего деда. — Пулемёты в степи. Война началась!
Дедушка спросонок никак не мог сообразить, в чём дело.
— А ведь и вправду стреляют. — Он вскочил с постели и торопливо стал натягивать полосатые брюки. — Что за напасть! Треску много, а взрывов нет.
— Побежим посмотрим! — Вася схватил со стола бинокль и потянул за собой дедушку.
Они сбежали с крыльца и заспешили в степь.
У самого горизонта вздымалась к небу и висела над дорогой широкая пыльная завеса.
— Дедушка, это же тачанки! — разглядел Вася. — Целых пять штук!..
Тачанки неожиданно сошли с просёлочного тракта и, миновав жёлтое поле, выскочили на ковыльный простор, круто развернулись и замерли.
Пыль постепенно улеглась, рассеялась, и их ровный строй стал виден отчётливо.
Лошади в оглоблях били копытами, норовя сорваться с места. Кучера изо всех сил тянули вожжи, сдерживая рысаков. Одна из тачанок вырвалась из строя, повернулась круто, и белоголовый щупленький владелец её, встав на козлы, начал что-то говорить собравшимся. По тому, как он заносчиво вскидывал белобрысую голову и, не уставая, рубил руками воздух, Вася безошибочно угадал:
— Да это же Сенька Дед-Мороз! Тачанка-то у него с пулемётом! Ишь какой важный!
Тачанка под Сенькой — Вася это хорошо увидел в бинокль — дёрнулась, и Сенька, не удержав равновесия, плюхнулся в кузов, по-смешному дрыгнув ногами.
Пришли в движение и остальные тачанки. Развернувшись широким строем, помчались они через степь к селу.
Впереди, как и полагается, летела быстроходная бричка командира — Сеньки Деда-Мороза. Он то и дело вскакивал, и фигура его маячила над остальными.
Тачанка ближе и ближе. Слышно уже, как дребезжат колёса, как всхрапывают кони. И звенит Сенькин по-чапаевски громкий, на всю степь, голос:
— Не робей, не робей, ребята! За мной — в атаку!
Неудержимо приближаются тачанки к околице. Играют на ветру гривы неукротимых лошадей.
— Товарищи! — орёт Сенька, крутя хлыст над головой. — Ур-р-р-а-а!
— Ура! Ура! — несётся с левого фланга.