— Извини, я, конечно, нисколько не жалею о том, где и с кем я сейчас. Здесь более чем неплохо. Жить вообще неплохо. Я имел в виду ту ситуацию, потерю контроля. В ту ночь я в очередной раз напомнил себе, почему когда-то загнал себя в рамки.
Детлаф залпом опустошил тарелку
и чуть прокашлялся. Человеческийй алкоголь никогда не обжигал ему горло, но это пойло не было человеческим алкоголем.
Культурный вечер начался спонтанно. Эмиель предложил другу продегустировать новый дистиллят на гречневой крупе. И вот, они дегустируют его уже второй час. Никто из вампиров не следил за тем, сколько они выпили. Чудны́е сосуды тоже не помогали этому пониманию.
— Мензурка уже наполнилась, — улыбнулся Регис, глядя на пустую миску друга.
Детлафф не отказался от очередной добавки.
В какой-то момент оба участника дегустации посчитали дом тесным и душным, переместившись на улицу. Детлафф привлёк мотыльков и затих. Он перешел черту опьянения, после которой становился тихим и неподвижным. Регис с другой стороны, пересекая эту же отметку, открывал в риторике второе дыхание.
— …Так я тебе и скажу, дорогой мой. Без нападок и осуждений — не пойми неправильно. Неподходящих ты выбрал… коллег…
Детлафф не знал, о чём вообще говорит Регис, но даже не попытался уточнить.
— …Товарищей, — почти некультурно пьяный Регис подбирал слова вслух, — друзей?.. Хм, нет. Но, полагаю, ты понял.
Детлафф не понял. Две совки-мотылька, замершие на его руке, не давали подсказок.
— …Так вот, выбор твой мне малопонятен. Насекомые, причём не самые, не им в укор, развитые представители своего царства… squaess’me*, класса, не смогут ничего рассказать, ответить, даже описать увиденного. Признаю скудность своих познаний в области этих несомненно достойных существ, но гложут меня сомнения. Мотыльки… Я правда сомневаюсь, что они хотя бы понимают просьбы.
Где-то в этом моменте лекции Эретайн понял, о чём речь. Он не стал говорить Регису, что этот «диалог» у них уже был. Он не возражал послушать его ещё раз.
— …Видишь ли, в основе нашего общения с более примитивными сущностями… стоит кооперация. Простой для нас с тобой, для людей, да даже для млекопитающих концепт. Простой для обладателей коры больших полушарий или для плаща мозга…
Пьяный Регис говорил на удивление чётко, хотя порой сомнительно подбирал слова и делал паузы в неожиданных местах. Иногда чтобы вздохнуть без видимых причин.
— …И хотя мне известны примеры симбиоза насекомых, их поведение представляет собой скорее выполнение программ, импульсы, совсем не… идеи. Вряд ли, друг мой, насекомые способны понимать наши сложные намерения, тем более участвовать в них…
Вампир хотел было поднести к губам половник, которым аккуратно махал все это время, но передумал. Решил, что ему хватит.
— …Мне кажется… бабочки совсем не подходят для общения.
— Может быть, — выдавил Детлафф. — Но они мне нравятся.
На это Регису нечего было ответить. Детлафф с досадой обнаружил, что лекция не продолжается. Жаль — под болтовню Региса всегда приятно балансировать между сном и осознанностью. Спустя несколько минут Эмиель всё же прервал тишину, вытащив друга из дремы.
— Мне бы хотелось по итогу ошибиться насчет мотыльков. Вы хорошо ладите.
Комментарий к Мотыльки
* Squaess’me (старшая речь) - “извини”. В этом контексте аналог нашего “пардон”.
========== Звуки и запахи ==========
Детлафф пробуждается от тихого стука как будто из-под воды. Солнце лезет в дом через пыльные мутные окна. Стук, стук, стук. Будто большая бабочка бьёт крыльями. Вампир садится на кровати и слушает: стучит печь. Он медленно встает, стараясь не скрипнуть деревянной койкой — этот звук его раздражает. Подходит к печке и наклоняется. Стук, стук, стук изнутри. Хаотичный, без ритма. Детлафф кладет руку на чугунную ручку, она поворачивается с приятным тяжёлым шелестом.
Вхуж — стремительные тени ударяются о грудь, оставляют на камзоле угольный след. Детлафф отскакивает, убирает инстинктивно вытащенные когти. Всего лишь птицы. Два чумазых щегла носятся по комнате. Бьются в окна, разносят по тесной халупе пепел. Детлафф открывает им дверь и выходит сам. Молниеносно птички вылетают из-за его спины. От одежды веет золой, а ветер приносит сладковатый аромат цветущих трав. Щеглов как не бывало, а Детлафф ловит себя на мысли, что мотыльки сказали бы «спасибо».
***
Вампир принюхался. Почти сошедший запах Региса ведёт на север. Это дух вампира, не трав. Запах специй, на котором так часто акцентировали внимание люди и нелюди, Детлафф почти не замечал. Он не различал ни базилика, ни шалфея, ни аниса, ни любых других ароматов, которые, каждый раз разные, называли люди, говоря о «цирюльнике».
Для Детлаффа Регис пах Регисом и с некоторых пор немного им самим. И хотя собственный вкус обычно неуловим, переливаясь в чужих венах, он становится едва различимым. И даже спустя несколько лет, дер Эретайн не выветрился из Терзиефф-Годфройя.
След Региса вёл в сторону леса, названия которого Деттлафф не знал. Но его привлёк другой, ищущий с запада, куда более яркий и незнакомый. Впрочем, тоже родной. Детлафф обернулся туманом.
Он встал на ноги перед выжженной хатой, первым или последним домом Брэзы. Дальше пошёл пешком.
Природа не спешила отвоёвывать территорию, особенно после того, как по ней, судя по всему, прошла война. Хотя бывшие участки и кишели сором, дорога сохраняла если не нетронутость, то по крайней мере функцию.
Детлафф двигался на запах, а теперь ещё и звук. Детское мычание. Не очень понятно, пыталось ли оно сложиться в мелодию или исполнялось произвольно. Тихое, с хрипотцой, не свойственной детским голосам, но всё ещё детское мычание. Иной человек услышал бы в нём что-то странное, неправильное.
Детлафф свернул с относительно чистой дороги в заросли. В том же направлении погнуло недавно траву животное не больше собаки. «Тропа» вывела вампира на выжженную поляну. Посреди неё сидел ребёнок: голая девочка крохотная и бледная, чуть ли не светящаяся на фоне чёрной земли. С длинными, будто выгоревшими на солнце волосами. Разложенные по траве тонкими прядями-змейками, они напоминали реки. Девочка сидела среди них на корточках, перед грудой костей и мычала.
На очередном шаге Детлаффа в её сторону, ребенок резко обернулся. По мутным глазам, по их дикому, предупреждающему выражению он понял — ближе не надо.
Застыл в восьми футах от неё. Оскалился, блеснув бритвенными клыками, хотя это было не нужно. Она давно, с тех пор как он коснулся ногами земли, а может и раньше, понимала, слышала, чуяла, — он свой.
Девочка повернулась обратно. Почему-то груда костей интересовала её больше собрата. Старые обгоревшие кости. Коров, собак, коз, людей.
— Что-то ищешь? — спросил Детлафф на родном языке.
Он не знал, как сильно его легкий акцент порезал ухо «ребенка». Лучше бы он заговорил на всеобщем. Девочка тихо вздохнула, как вздыхают старики.
— Друга, — мурлыкнула она почти шёпотом тоже на языке высших.
Снова замычала. Запустила пальцы в кости и пепел, пошебуршала. Видимо, не нащупав ничего конкретного, достала руки и положила ладонями на землю.
Детлафф так и стоял, ловя изменения воздуха. «Регис бы сразу прочел её мысли», — подумалось ему. — «Через сердце».
Запястья девочки начали утончаться, пальцы втягиваться. Руки превращались в лапы. Волосы загородили тельце, и Детлафф мог видеть только плавное обращение конечностей. Водопад волос начал редеть. Несколько секунд, и перед Детлаффом возникла белая кошка размером с ребёнка, сидящего минуту назад на том же месте. Мощная, но инфернально костистая.