Моя злость испарилась. Право, как же глупо переживать из-за невозможности одеваться так, как тебе это нравится, в то время как на кону свобода, а то и жизнь!
– Сделать что? – спросила я в пространство, машинально поглаживая себя по щеке. – Ты же сам говорил, что эта краска проникает в нижние слои кожи и уже не смывается.
– Конечно, не смывается, – с неуместным самодовольством подтвердил парень. – Я своё дело знаю. Смыть нельзя. А вот нарисовать что-то другое поверх – можно.
Предложение так рассмешило меня, что я выронила сухие ветки для костра, которые успела собрать.
– Чего? Правильно, давай, чтобы не было видно одного, нарисуем другое! Как насчёт языков огня? Я видела такую татуху у одного из гостей – красиво!
Мой сарказм не произвёл на Бранко никакого впечатления; напротив, парень выглядел угрожающе равнодушным. И я тоже замолчала, поняв, что шуткой тут и не пахнет.
– Языки огня не пойдут, – наконец тихо изрёк Бранко. – Слишком броско. Неестественно. А вот огромное родимое пятно – такая патология встречается.
Я осмыслила его слова, потом перевела взгляд на пакеты, что мы притащили с собой из машины, и пришла в ужас.
– Ты что? Ты взял с собой всё, чтобы нарисовать на мне… нарисовать…
И, представив себя с чудовищным родимым пятном, захватившим половину лица и стекающим на шею, взвыла:
– Ты шутишь?! Это же навсегда!
Бранко несколько секунд насмешливо смотрел на меня, но потом сжалился.
– Релакс, бэби. Ты же не думаешь, что все мои клиенты соглашались наносить на свою драгоценную тушку несмываемый рисунок, который, возможно, им и не подойдёт? Есть краска для эскизов, та, что смывается специальным составом. И состав тоже есть.
Я облегчённо выдохнула, принялась поднимать хворост.
– Тогда ладно. Рисуй что хочешь, мастер.
– Завтра, – сообщил Бранко. – Под утренним светом.
И теперь мы готовили нехитрый ужин, устроившись на ночёвку в лесополосе, в шести часах езды от Новоруссийска.
В огромной библиотеке Оазиса мне как-то попалась книжка (наверняка одна из запрещённых), в которой говорилось о странных вещах. Об энергетике вещей и пространства, о неразрывной взаимосвязи всего со всем, о том, как добиться гармонии этой связи и качественно улучшить свою жизнь, соблюдая некие простые правила. Читать эту книгу было интересно, думаю, именно из-за её необычности, только я мало что запомнила. Но одна глава ясно всплыла в памяти, когда мы с Бранко, сидя перед тлеющими углями погасшего костра, ели обжигающую печёную картошку и обжаренные над костром сосиски. В этой главе говорилось, что пищу необходимо готовить на живом огне и принимать под открытым небом – только тогда она принесёт истинное удовольствие и пользу. Сегодня я бы подписалась под каждым словом.
Когда мы, осоловевшие от сытости и тепла, в наступивших сумерках откинулись на свои спальные мешки, я решила, что, наконец, пора сказать то, что должна была сказать ещё несколько часов назад.
– Бранко?
– Ммм? – сонно откликнулся он с другой стороны кострища.
– Спасибо, что пришёл за мной. Если бы не ты, я бы поверила Карлу.
Парень не стал скромничать и отказываться от благодарности, ответил с ноткой великодушия в голосе:
– Всегда пожалуйста, бэби. Обращайся. Бранко Джурич всегда рад спасти беспомощную красавицу.
– Как? – я даже приподнялась от любопытства. – Твоя фамилия Джурич?
– Будешь ржать – получишь картошкой в лоб, – Ровно сообщил Бранко.
– Не буду, – заверила его я, подбираясь ближе. – Правда Джурич? А чья это фамилия… откуда?
– Сербская, – неохотно отозвался Бранко. – Только давай обойдёмся без изучения моего генеалогического древа?
– Давай, – согласилась я и тут же спросила, – Так ты серб? А так хорошо говоришь по-русски! Я имею в виду, что никакого акцента, совсем как у Ральфа – идеальное произношение.
Бранко что-то буркнул, явно давая понять, что не хочет говорить на эту тему, но я слишком долго не давала воли своему любопытству.
– Слушай, ты можешь не рассказывать про своё гине… генеа… в общем про древо, но скажи мне, кто такой Ральф? Откуда? Он никогда ничего про себя не рассказывал.
Теперь Бранко тоже приподнялся. Внимательно посмотрел на меня поверх чадящего кострища, выразительно вздохнул.
– Бэби… Дайка, если тебе чего-то не говорят, значит так и задумано. И я не стану ничего рассказывать про Ральфа у него за спиной. Поэтому даже не начинай.
Я надулась, снова откинулась на спальник, глядя в совсем уже стемневшее небо. Тучи никуда не делись, и звёзд не было, что опечалило меня ещё больше. Нет, я не надеялась, что мы с Бранко стали друзьями, но мне казалось, что некая тонкая нить взаимопонимания связала нас ещё с того дня, когда он, благодаря своему таланту, сделал из покрытой шрамами замухрышки загадочную лесную нимфу. И разве не Бранко помог мне избежать унижения во время фотосессии, придуманной Ирэн? И, в конце концов, разве не Бранко сегодня примчался спасти меня от верной гибели, пожертвовав ради этого своим разноцветным ирокезом? Для такого поступка должны быть веские причины. Вот только какие?