– Да, да, – говорит он, отрываясь от бутылки и кивая Кийру. – Не раз мы в эту лавчонку захаживали.
Покидая лавку, Тоотс так сильно отрыгает, что даже сам с испугом оглядывается на лавочника. К счастью, тот здесь человек новый и ничего о Тоотсе не знает; будь на его месте прежний, не упустил бы случая позубоскалить. У порога Тоотс останавливается, плюет, позевывает и делает движение, которое даже Кийру кажется неожиданным и совершенно неуместным: он потягивается, будто спросонья. Ох, этот керосин, который он влил в себя вместо кофе! Будь он трижды проклят! Выпитый сейчас шипучий напиток снова поднял керосин откуда-то из глубины под самое горло, и вот теперь, о грешная душа, справляйся с ним как знаешь. Керосин этот, видимо, решил еще долго так разгуливать взад и вперед, совсем как ишиас, и даже не думает перевариваться в желудке.
Кийр замечает выражение отчаяния на лице друга, и в душе его шевелятся мрачные предчувствия: в самом деле, не ударил ли ишиас Тоотсу в голову? Кийр делает несколько шагов в сторону, мурлыкая какой-то мотив, и шарит глазами по земле, словно что-то потерял на шоссе. Однако одним глазом он продолжает следить за своим другом – тот все еще плюется и позевывает.
Но вскоре Тоотс приходит в себя; как бы в заключение он внушительно отплевывается, кашляет, что-то невнятно бормочет, и друзья идут дальше. Кийр с облегчением вздыхает, но спросить Тоотса о чем-либо не решается: бог знает, какие еще недуги и причуды могут оказаться у его богатого и образованного приятеля, и кто поручится, что какое-нибудь одно-единственное неосторожное слово не вызовет их новой вспышки!
Впереди еще один новый дом, но уже без всякой вывески: Кийр объясняет, что дом этот предназначен для врача, но сейчас еще наполовину пуст. Затем друзья сворачивают налево и медленно идут по направлению к церковной мызе. У озера Вескиярве они снова на минуту задерживаются, и Тоотс находит, что озеро за эти годы сильно заросло. Мельница, как уверяет Кийр, судя по шуму, работает на всех парах: несмотря на жаркие дни, предвещающие близость лета, еще длится пора весеннего половодья и мельница может молоть во всю силу. Еще несколько десятков шагов по тропинке – и приятели очутились бы у церковной мызы, но тут Тоотс замечает на другой стороне озера еще нечто новое.
За те годы, что Тоотса здесь не было, домик, стоящий на том берегу, перестроили, и сейчас он выглядит большим и нарядным. Если всмотреться пристальнее, то может показаться, будто домик этот врос в другой, выстроенный над ним, большой дом; посередине постройка эта теперь двухэтажная, и трудно сказать, в какую сторону она сейчас длиннее, в какую шире. Перед домом на берегу озера в свое время росла ива. Собственно, она и сейчас еще там, но рядом с высоким, внушительным домом кажется маленькой и жалкой. Под окном домика рос когда-то клен, но его уже нет; должно быть, это молодое красивое дерево уничтожили во время перестройки дома.
– Теперь там аптека, – говорит Кийр, указывая на изменивший свой облик дом.
– Да, вижу, – отвечает Тоотс. – Над дверью орел.
Солнце палит все жарче; Тоотс теперь уже серьезнейшим образом начинает жалеть, что надел с утра свой длинный сюртук. Как свободно и приятно было бы сейчас шагать в легкой охотничьей куртке! Нынче весна необычайно жаркая, и если еще выпадут теплые дожди, то хлеба отлично пойдут в рост. Перед плотиной среди водорослей резвятся рыбешки, они ищут себе пищи возле камней, покрытых зеленой слизью; время от времени среди этих малышей поблескивает и спина более крупной рыбы, словно ей захотелось проверить, не слишком ли расшалилась ее меньшая братия. Тоотс задумчиво смотрит на озеро, испытывая нечто похожее на зависть: хорошо им плавать в прохладной воде – без воротничка, без сапог и черного сюртука! С каким наслаждением сидел бы он сейчас дома где-нибудь в тени, курил папиросы и размышлял о том о сем.
На пороге мельницы появляются двое помольщиков: прислонившись к косякам двери, они закуривают и беседуют о погоде. Чтобы расслышать друг друга среди шума мельницы, они вынуждены чуть ли не кричать; как ни странно, до мостика голоса их доносятся куда яснее, чем они могли бы предположить.
Когда все соображения насчет погоды уже высказаны, один из мужиков, глядя на мостик, обращается к другому:
– Это что за франты на мосту собрались?
– Кто их знает, – отвечает собеседник. – Одного я вроде бы где-то видел, а тот, в шляпе и сюртуке, совсем незнакомый.
Тоотс и Кийр искоса поглядывают друг на друга, быстро отворачиваются и делают вид, будто вообще не слышат этого разговора.
– Гляди-ка, у того дьявола еще и перо на шляпе, точно граф какой, – продолжает мужичок помоложе; он, видимо, не собирается оставлять эту тему, не исчерпав ее полностью.