– Да-а, дело непростое, спору нет. Но знаешь, что я тебе скажу, Тоотс? Если я кому-то нужен, пусть меня принимают таким, как я есть. Переделывать себя из-за чужих капризов я не собираюсь.
– Вот это уже мужской разговор. Второй раз сегодня слышу толковую речь. Конечно, жаль мне лишиться такого хорошего помощника, но, черт побери, прикажи мне кто-нибудь, чтоб я бросил земледелие и заделался портным, – я бы его живо послал куда следует.
– Вот именно, вот-вот, – оживляется Кийр. – Потому-то я и сказал: «Оставьте меня в покое!» Может, через несколько лет захотят, чтобы я изучил еще какую-нибудь другую профессию – только и делай, что учись да учись да проходи испытания… А еще где ты сегодня толковый разговор слышал?
– А, это не так уж важно, – машет рукой управляющий.
– Нет, все-таки. Ты все-таки скажи. Мы хоть иногда с тобой и переругиваемся, но это еще не значит, что я все разболтаю.
– Это неважно. Но если уж тебе обязательно хочется знать… ну, словом, отец отдает мне хутор. Завтра или послезавтра едем в крепостное писать контракт на мое имя.
– Ого-го! Так это же большая новость! Что ж ты рукой машешь, милейший Йоозеп? Я только не понимаю…
– Чего ты не понимаешь?
– Как это у тебя с Тээле могло дело сорваться, если ты ученый земледелец да еще и хозяин хутора вдобавок?
– А я не понимаю, как тебе вообще могло прийти в голову, что у меня с Тээле дело сорвалось? Я за Тээле не гонялся. Тээле твоя невеста, а не моя.
– Но ты же сказал «сорвалось», три раза сказал.
– Бог троицу любит. Но откуда ты взял, что мое «сорвалось» относится к Тээле? А может быть, я вспомнил что-нибудь из моих приключений в России.
– Э-э, нет, Тоотс, – говорит Кийр, беря свой узелок и собираясь уходить. – Не ври, это относилось к Тээле. Ты хитрец и никогда правды не скажешь.
– Ну ладно! – снова машет рукой Тоотс. – Верно, это относилось к Тээле. У тебя дьявольский зоркий глаз и тонкий нюх, от тебя ничего не скроешь.
– Хи-хи! – хихикает Кийр, удаляясь. – Я же сразу сказал, я же сразу сказал!
Ну, опять этот конопатый ибис к нему привязался! Хорошо, если хозяин Лепику не разболтает насчет разговора о поручительстве, а то по всему Паунвере пойдет звон: вот, мол, заболотьевские «опять» деньги занимают.
Второй ближайший сосед Тоотса оказывается дома, но в таком состоянии, что просить у него подпись совсем неудобно. Хозяин Лойгуского хутора лежит в постели, и хозяйка смазывает ему деревянным маслом ногу, ужаленную змеей. Мальчонку послали в аптеку за каким-нибудь другим, более сильным лекарством, но он еще не вернулся.
– Водки! Водки! – кричит управляющий, разглядывая опухшую ногу. – Лучшее лекарство – это водка. Есть у вас дома водка? Дайте-ка хозяину как следует глотнуть – чем больше, тем лучше.
К счастью, на дне бутылки обнаруживают немножко «живой водицы» и сейчас же дают ее больному. Тоотс присаживается на край постели, утешает соседа как умеет, болтает о том о сем. Больной – видимо, человек нетерпеливый, он никак не хочет покориться обстоятельствам, которых нельзя изменить. Сейчас, в самую горячую пору сенокоса, валяйся тут в постели, как старая шваль! Неужели ничего лучшего бог не придумал, как создавать гадюк и прочих ядовитых тварей? Гляди, нога как колода. Пускай теперь ангелов своих посылает мое сено сгребать!
– Терпение, терпение! – уговаривает его управляющий. – Беда не по деревьям, камням да пням шагает, она больше людей выискивает. Не надо никого проклинать, лойгуский хозяин, потерпите – пройдет и эта беда, как проходят все беды на свете.
В это время в комнату вбегает мальчонка с бутылочками лекарств.
– Велели сразу же принять, – кричит он уже с порога. – Сначала половину, а через два часа – вторую. Во второй бутылочке – что-то черное, как деготь, им велели сверху смазывать.
– Ну вот, видите, – говорит Тоотс, рассматривая бутылочку. – Ну да – внутреннее. Подождите-ка, я раньше сам попробую. Хм-хм, то самое лекарство, которым он и мне ногу лечил. Замечательнейшее лекарство, быстро вылечит вам ногу. Нет, наш аптекарь – знающий человек, ничего не скажешь. Примите поскорее первую половину. Второе лекарство – йод, этим смажем снаружи. Внутреннее выталкивает, а наружное тянет – дня через два нога будет здорова, если какая-нибудь новая беда не приключится. Так.
Тоотс принимается лечить соседу ногу точь-в-точь так же, как аптекарь лечил ногу ему самому и при этом даже пользуется словечками, услышанными от аптекаря. У нетерпеливого больного настроение значительно улучшается, утихает и боль. Спасибо молодому хозяину Заболотья за совет и помощь – как только он, лойгуский, поправится и встанет на ноги, это дело придется как следует спрыснуть.