Разбудили ее сборщики винограда, когда солнце еще не появилось из-за холма. Жанна пристально смотрела на Эльзу.
— Я хочу в Париж, — сказала она, — я пойду на Кэ-д’Орсе, может, добьюсь поездки туда. Позвоним в Агентство.
— Прими ванну, постарайся что-нибудь проглотить, а потом я сделаю все, что ты захочешь.
Эльза мыла ее, как ребенка. Меньше чем за сутки Жанна, несмотря на свой круглый живот, пышную шевелюру и загар, снова превратилась в ту поникшую, растерянную Нину из «Чайки», которая после того, как ее бросил Тригорин, возвращается в дом Сорина, похоронив своего ребенка. Она покорно протягивала ногу, руку, приподымала волосы, чтобы Эльза могла помыть шею и плечи.
— Позвоним в Агентство, — повторила она.
Больше она не сказала ни слова. Казалось, Жанна двигается во сне. Ополаскивая ей лицо, Эльза увидела, что она плачет, но сделала вид, будто ничего не заметила. Потом Жанна вдруг заговорила, точно сама с собой, слова текли медленно, как слезы. Эльза отворила окно, и в ванную пахнуло утренним теплом. В ложбине неспешно двигался трактор, подбирая полные корзины, лошади пытались отыскать последние зеленые травинки у подножия пробкового дуба. Эльза подошла и села на край ванны, Жанна продолжала свой монолог.
— Я даже не знаю, — говорила она, — я даже не знаю… Сделала ли я его счастливым. В нем есть… Нет. В нем было… — Она умолкла. — Надо говорить: в нем было, — сказала она. И продолжала: — В нем было что-то недосягаемое, проступавшее внезапно, помимо его воли, он вдруг становился далеким, менялись глаза, жесты, он принуждал себя смеяться, точно давал понять: «Оставь меня сейчас в покое, подожди, я скоро вернусь». Как будто его внезапно пронзало нестерпимое ощущение несовершенства человеческого удела… Однажды я сказала ему: «Можно подумать, ты веришь в первородный грех». Он не ответил, только посмотрел на меня. В такие минуты его, казалось, переполняла какая-то биологическая тоска, я хочу сказать, что даже любовь не могла его избавить от этого чувства. И я не настаивала, я была осторожна в словах, но иногда мне хотелось убежать, я ощущала, как его тоска захлестывает и меня, а я не хотела этого. Он понимал, что я это знаю, мы были сообщниками… Мы стремились к совершенству и подчас его достигали. В последнее время, почти уже год, эта тоска не возвращалась к нему, я думала, может, она теперь не вернется никогда.
Эльза слушала, как она произносит слова мертвым, ровным голосом, так говорят о чем-то очевидном, само собой разумеющемся: «Земля вращается вокруг Солнца» — или: «Чтобы жить, необходимо есть». И пока Жанна говорила, перед глазами Эльзы вставал Франсуа, мертвый, изуродованный, один из тех трупов, что ежедневно показывают по телевидению, — молодой человек, распростертый лицом к солнцу, или уткнувшийся лбом в землю, или лежащий на асфальте в луже крови. И фотоаппараты, раскиданные вокруг… А может, их уже утащили ребятишки, которые играли поблизости в войну и смерть.
Трактор медленно карабкался вверх по склону к шоссе, заржала лошадь, вдали, на гребне холма, раздался выстрел, дверь сторожки открылась, и Пюк крикнул: «Доброе утро, я пошел собирать виноград!» Тома начал играть на пианино.
— Сегодня суббота, — сказала Эльза.
Она вдруг осознала это. Суббота и воскресенье были днями охоты.
Жанна смотрела, как понижается уровень воды в ванне, мало-помалу обнажая живот.
— Я хочу домой, — сказала она.
— Хорошо. Выедем завтра утром и в понедельник будем в Париже.
Жанна встала, Эльза окатила ее прохладной водой, потом вытерла и протянула ей платье. Жанна опять молчала. Они поднялись по лестнице на второй этаж, где царил сумрак, обе они любили прохладу дома, но сегодня он показался им чудовищно мрачным.
— Я хочу к себе в комнату, — сказала Жанна.
Эльза почти вытолкнула ее в сад.
— Ты должна выйти на воздух, тебе нельзя лежать.
— Не знаю, хватит ли у меня сил… — прошептала Жанна.
Они сели по обе стороны стола, на каменные скамьи. Жанна огляделась вокруг.
— Побудь тут, я все сделаю сама, — сказала Эльза.
Наверху трактор двигался по шоссе, возвращаясь из кооператива, Пюк, сидя рядом с водителем, делал им знаки, но Жанна его не видела, она была поглощена выстрелами и лаем собак, криками охотников. Эльза вернулась.
— Они травят кабана, — сказала она, — на винограднике Баттини обнаружили следы.
Жанна встала и уже собралась направиться к дому, когда появился Тома, они не заметили, как он подошел. Задержав на мгновение руки на ее плечах, Тома заставил Жанну снова сесть.
— Пойду нарву муската, пока они еще не все срезали, — сказал он.