Сегодня он переночует в пустой квартире, уложит чемодан, позвонит. «Да, я позвоню. Мои аппараты в ларе?» — «Да. Я поставила на него колыбель, она в упаковке, будь поосторожнее». Они уснули, когда больше не было сил.
Он поворачивается к Жанне, касается своими ногами ее ног, ласкает ее. Она шевелится, приникает к нему, обнимает, заведя руку за его затылок. Она не открывает глаз, но ее сон уже перешел в чувственную истому, и, глядя, как меняется лицо Жанны, Франсуа отдается наслаждению. Голоса снаружи мешаются, теряют отчетливость, куда-то отступают, сливаясь с шорохом ветра, в объятиях которого трепещет платан. Не остается ничего, кроме ощущений, биений, ритмов, омутов, вибраций, воронок, кругов, все более и более сужающихся, и, когда под губами Франсуа губы Жанны шепчут «да, да», то, что было предельным напряжением, расслабляется, растворяется и выплескивается.
Тишина, нега, покой. Потом шумы снова приближаются и звуки обретают определенность.
Пюк и Эльза спускаются в ложбину.
— Ты расскажешь мне что-нибудь?
Эльзе хотелось бы погулять молча, шагать и шагать, но Пюк ненасытен, он живет тем, что ему рассказывают, и тем, что выдумывает сам, его фантазия никогда не иссякает, и по ночам он грезит вслух.
Господин К. на своем винограднике. Пюк так и называет его: Человек с виноградника.
— Пойдем поздороваемся, — говорит Эльза.
Господин К. встревожен ночным дождем.
— Теперь нужна жара, — говорит он, — не то виноград сгниет. Дождь был необходим раньше, а за последние месяцы, как назло, хоть бы капля, хоть бы один листик смочило!
Пюк молча слушает.
— Убил сейчас ужа, — говорит господин К., — вон там, возле мойни, он даже с места не сдвинулся, заглатывал крольчонка.
Пюк хочет посмотреть. Уж лежит на солнце, растянувшись во всю длину, зеленые мухи жужжат вокруг него, иногда опускаются и прогуливаются по его коже, некоторые уже облепили уголки пасти, растянутой черным крольчонком, задние лапки которого еще торчат наружу, кучка мух скопилась у глаз. Пюк наклоняется: «Посмотри!» Он показывает на рану — рубин, окруженный низко летающими мухами, они отгоняют друг друга, чтобы напиться крови у краев этого маленького кратера.
— Это он вилами, — говорит Эльза.
— А где они, вилы?
— Не знаю.
Пюк окликает господина К.
— А где вилы? — спрашивает он.
— Там.
Он кивает на мойню. Да, вилы стоят там, прислоненные к стене. Мальчик подходит к ним с каким-то почтением.
— Зубья не острые, — говорит он.
— Притупились, видно, о землю, — объясняет Эльза.
— А все-таки один вонзился в ужа. Наверно, он сильно ударил.
Пюк возвращается к змее.
— Погляди, у нее на хвосте муравьи, и на крольчонке тоже муравьи.
— Пойдем посмотрим, не созрел ли инжир. Его нужно есть сразу.
Эльза уводит мальчика. Они шагают по тропке.
— Расскажи мне про кролика и ужа. Как ты думаешь, змея напала на него в норе во время грозы? А родителей крольчонка она тоже съела?
Эльза говорит:
— Думаю, это случилось утром, примерно тогда, когда приехал Бернар. Уж, вероятно, растянулся на солнышке, а кролик пришел пощипать травку у края виноградника, и вот…
— Как же он поймал кролика? Тот ведь мог убежать.
Эльза позволяет втянуть себя в игру.
— Не знаю, может, змея его загипнотизировала.
— Загипнотизировала?
— Я хочу сказать, он застыл на месте и дал себя съесть.
— Расскажи. Как все было?
Эльза срывает инжир.
— Осторожнее, здесь осы, — говорит она.
Пюк раскрывает каждую ягоду, прежде чем положить ее в рот.
— А как уж его загипнотизировал?
— Он вдруг увидел громадного ужа — ты сам видел, какой он большущий, — уж свернулся кольцом, только голова торчала вверх, и смотрел на кролика, уставился на него своими черными глазами, крольчонок обомлел, замер на месте и тоже уставился на него, никак не мог оторвать от него глаз. Он стал приближаться к ужу. Его притягивало. А уж не двигался, и кролик подошел еще ближе, и вот, когда он был совсем рядом, уж вдруг прянул, как пружина, и схватил его.
— А потом? Расскажи.
— Он проглотил крольчонка не сразу; сначала обмазал всего слюной, а тот от страха и пошевелиться не мог.