При любом копировании текста, указание ссылки перевода, переводчиков и
редактора обязательны! Уважайте чужой труд!
Кэндисс Бушнелл
Лето в Большом городе
Для Лизы и Дейдра
Часть первая
Первая удача
Глава 1
Сначала Саманта просит меня найти ее туфлю. И когда я обнаруживаю ее в раковине, она приглашает меня на вечеринку.
— Ты тоже можешь прийти, учитывая, что тебе все равно некуда идти,
а я не хочу быть нянькой.
— Я уже не ребенок.
— Ладно, воробушек. В любом случае, — говорит она, поправляя свой шелковый бюстгальтер, и заворачиваясь в зеленую рубашку Лайкра, — тебя уже ограбили. Но если тебя похитит сутенер, я не хочу иметь к этому никакого отношения.
Она придирчиво рассматривает мой наряд: темно-голубой вельветовый жакет и подходящую по цвету юбку, которую я считала стильной всего лишь несколько часов назад.
— Это все что у тебя есть?
— У меня есть черное коктейльное платье из 60-ых.
— Надеть это. И вот это. — Она бросает мне пару золотых солнцезащитных авиаторских очков. — Будешь выглядеть нормально.
Я уже и не спрашиваю ее, что значит это "нормально", и, отстукивая каблуками, пять пролетов, выхожу на улицу.
— Правило номер один, — объявляет она, расхаживая. — Всегда выгляди, так как будто ты знаешь, куда идешь, даже если это не так.
Она вытягивает руку, и машина с визгом останавливается.
— Не зевай. — Она ударила по капоту и показала водителю средний палец. — И всегда обувай туфли, в которых можешь бегать.
Я несусь чуть позади сквозь полосу препятствий на Седьмой Авеню и радуюсь другой стороне, как земле обетованной.
— И ради всего святого, сними эти босоножки на танкетке! — сказала Саманта, окинув пренебрежительным взглядом мои ноги.
— А ты знаешь, что первые туфли на танкетке изобрел Ферррагамо для молодой Джуди Гарланд?
— А ты откуда это знаешь?
— Мне нравиться бесполезная информация.
— Тогда эта вечеринка для тебя.
— А кто устраивает эту вечеринку? — Я повысила голос, пытаясь перекричать рев машин.
— Дэвид Росс. Режиссер на Бродвее.
— Почему же вечеринка начинается в 4 часа дня в воскресение?
Я едва уклонилась от тележки с хот догами, корзинки с покрывалами из супермаркета и ребенка на поводке.
— Это чайная вечеринка.
— Они будут пить чай?
Никогда не знаю, серьезно она говорит или нет.
— А ты как думаешь? — смеется она.
Вечеринка в светло-розовом доме в конце мощеной улице. Я могу видеть реку сквозь щель между домами, напыщенную и коричневую под отблесками солнечного света.
— Дэвид весьма эксцентричен, — предупреждает меня Саманта, как будто эксцентричность может быть нежелательной чертой для только приехавшей провинциалки, — кто-то притащил пони на прошлую его вечеринку, и она обгадила весь Обюссонский ковер.
Я делаю вид, будто знаю, что это за Обюссонский ковер, чтобы больше узнать о пони.
— Как же они ее туда привезли?
— Такси, — поясняет Саманта, — Это была очень маленькая лошадка.
Я колеблюсь.
— Твой друг Дэвид не будет против того, что ты притащишь меня?
— Уж если он против пони не возражает, то я не могу себе и представить, чтобы он против тебя возражал. Ну, если только ты не занудствуешь и не тормозишь.
— Я могу быть скучной, но не занудой.
— И вся эта история о провинциалке из маленького городка... Забудь об этом. Здесь, в Нью-Йорке, тебе нужна фишка.
— Фишка?
— Быть собой, но лучше.
— Приукрашивай, — говорит она, пока мы топчемся перед четырехэтажным домом. Вот синяя дверь распахивается, и нам открывается хаотичная пестрая толпа. У меня все внутри переворачивается от возбуждения. Эта дверь — мой проход в другой мир.
Мы уже собираемся переступить порог, как вдруг перед нами образовывается, будто высеченный из черного мрамора мужчина. В одной руке он держит бутылку шампанского, а в другой — зажженную сигарету.
— Саманта! — восклицает он.
— Дэвид, — вторит ему Саманта, придавая имени французский акцент.
— А ты кто? — спрашивает он, глядя на меня с дружественным любопытством.
— Кэрри Брэдшоу, сэр, — я протягиваю ему руку.
— Просто чудесно, — почти вскрикивает он, — меня не называли "сэром" с тех пор как я в шортах разгуливал. Не то чтобы я особенно и разгуливал... Где ты прятала эту милую голубку?
— Я нашла ее на своем пороге.
— Ты приехала в корзинке, как Моисей? — он спрашивает.
— Поезд, — я отвечаю.
— И что же привело тебя в Изумрудный Город?
— Оуу, — я улыбаюсь. И принимая совет Саманты, я быстро ляпнула, — Я собираюсь стать известной писательницей.
— Как Кентон! — он воскликнул.
— Кентон Джеймс? — Я спрашиваю, затаив дыхание.
— А есть другой? Он должен быть где- то здесь. Если вы столкнетесь с очень маленьким человеком с голосом, похожим на миниатюрного пуделя, будете знать, что вы нашли его.
В следующую секунду, Дэвид Росс находится на полпути через комнату и Саманта сидит на коленях у незнакомого человека.
— Я здесь! — машет она с дивана.
Я проталкиваюсь мимо женщины в белом комбинезоне.
— Кажется, я только что увидела своего первого Хэлстона!
— Хэлстон здесь? — спрашивает Саманта.
Может быть, я на одной вечеринке с Хэлстоном и Кентоном Джеймсом... С ума сойти можно!
— Я имела в виду комбинезон.
— Ах, комбинезон, — протягивает она с преувеличенным интересом к мужчине под ней.
Насколько я вижу, он спортивный и загорелый, рукава закатаны до локтя.
— Ты меня убиваешь, — он говорит.
— Это — Кэрри Брэдшоу. Она будет знаменитым писателем, — внезапно говорит Саманта, принимая мое ранее заявление как факт.
— Ну, здравствуй, знаменитый писатель, — он протягивает мне руку, будто бронзовую.
— А это Бернард. Тот самый идиот, с которым я не переспала в том году, — шутит Саманта.
— Не хотел быть просто очередным твоим увлечением, — протягивает Бернард.
— Я уже не увлекаюсь никем, разве не знаешь?
Она вытягивает свою левую руку на всеобщее обозрение. На безымянном пальце у нее сверкает огромный бриллиант.
— Я помолвлена.
Она целует Бернарда в его темную макушку и оглядывает комнату.
— Кого тут нужно шлепнуть, чтобы раздобыть выпивки?
— Я схожу, — вызывается Бернард. Он встает, и на один необъяснимый момент это было подобно всему моему будущему на ладони.
— Пойдем, знаменитый писатель. Лучше уж иди со мной, я тут единственный нормальный человек.
Он приобнимает меня одной рукой и протаскивает сквозь толпу.
Я оглядываюсь на Саманту, но она только улыбается и машет мне рукой, и эта огромная блестяшка отражает последние лучи солнца. И как только я раньше это кольцо не заметила? Должно быть, я была занята тем, что замечала все остальное.
Бернарда, например. Он довольно высокий. У него прямые темные волосы, чуть сгорбленный нос. Орехово — зеленоватые глаза и лицо, выражение которого меняется каждую секунду — от скорбного к довольному, словно два разных человека имеют одно лицо.
Я не совсем понимаю, почему он уделяет мне столько внимания, но я польщена. Люди приходят, поздравляют, а до меня доносятся обрывки их разговоров, будто пушинки одуванчика.
— Ты ведь никогда не сдаешься, ты не...
— Криспин знаком с ним, и он просто в ужасе.
— И я сказал: «Почему бы тебе не составить диаграмму?»...
— Ужасно! Даже ее бриллианты выглядят пошло...
Бернард подмигивает мне. И внезапно полное его имя приходит мне на память — Бернард Сингер, драматург?