— Я всегда голодная.
— За углом есть маленький французский ресторан. Мы могли бы пойти туда.
— Потрясающе, — я говорю, вскочив на ноги, несмотря на то, что слово “французский” напоминает мне о ресторане, в который я раньше ходила в Хартфорде с моим старым бой-френдом, Себастьяном, который бросил меня ради моей лучшей подруги Лали.
— Ты любишь французскую еду? — он спрашивает.
— Да, — отвечаю я. Себастьян и Лали давно в прошлом. И, кроме того, я сейчас вместе с Бернардом Сингером, а не с каким — то запутавшимся учеником средней школы.
«Маленькое французское местечко» за углом оказывается в нескольких кварталах отсюда. И не такое, уж оно и маленькое. Это «La Grenouille». Настолько известное, что даже я о нём слышала.
Бернард склонил голову в смущении, когда метрдотель назвал его имя.
— Добрый вечер, монсеньор Сингер. Пройдёмте за Ваш обычный столик.
Заинтригованная я посмотрела на Бернарда. Если он постоянно сюда приходит, почему не сказал, что является постоянным посетителем?
Метрдотель приносит два меню и элегантным кивком головы приглашает присесть за уютный столик у окна. Затем Мистер — Обезьяний — костюм отодвигает мой стул, разворачивает салфетку и кладёт её на мои колени.
Он меняет мой бокал для вина, берёт в руки вилку, тщательно изучает её, и когда та удачно проходит осмотр, кладёт рядом с моей тарелкой. Если честно, меня это всё смущает. Когда метрдотель, наконец, уходит, я беспомощно смотрю на Бернарда. Он изучает меню.
— Я не говорю по-французски. А ты? — спрашивает он.
— Немного.
— Правда?
— Правда.
— Ты, наверное, ходила в необычную школу. Единственный иностранный язык, который я узнал, был кулачный бой.
— Ха — ха.
— Я был очень хорош в этом, — говорит он, делая кулаками выпады в воздухе.
Я был невысоким ребёнком и все любили использовать меня как боксёрскую грушу.
— Но ты такой высокий, — я указываю на это.
— Я не рос до восьми лет. А что на счет тебя?
— Я перестала расти, когда мне было шесть.
— Ахах. А ты забавная.
Стоило только разговору завязаться, как метрдотель вернулся с бутылкой вина.
— Ваше Пуйи-Фюиссе, монсеньор Сингер.
— О, спасибо, — говорит Бернард, вновь выглядя застенчиво.
Очень странно.
Квартира, ресторан, вино — определенно Бернард богат. Тогда же почему он продолжает себя вести, будто это не так? А, может, для него это проблема, с которой он пытается совладать?
Разливание вина — ещё одна церемония. Когда всё заканчивается, я выдыхаю с облегчением.
— Это раздражает, не так ли? — говорит Бернард, словно читая мои мысли.
— Тогда почему ты позволяешь им делать это?
— Это делает их счастливее. Если бы я не понюхал пробку, то они бы расстроились.
— Ты даже потеряешь свой специальный столик!
— Я пытался сесть за тот столик, — он указывает на пустой столик в задней части комнаты, — в течение многих лет. Но они не позволят мне. За ним как в Сибире, — добавляет он, драматическим шепотом.
— Там действительно холоднее?
— Очень холодно.
— А что на счет этого столика?
— Прямо на экваторе, — он делает паузу. — А ты... Ты тоже на экваторе. — Он тянется ко мне и берёт меня за руку. Мне нравится твоя находчивость, — говорит он.
Шеф — повар пресекает все попытки Бернарда.
После невероятно вкусного и сытного ужина из семи блюд, включающего в себя суп, суфле, два десерта и немного восхитительного вина, которое на вкус напоминает цветочную пыльцу, я смотрю на свои часы, и обнаруживаю, что уже за полночь.
— Мне нужно идти.
— Почему? Ты превратишься в тыкву?
— Что — то вроде того, — сказала я и подумала о Пегги.
Его следующее движение так и повисает в воздухе, вращаясь, словно диско — шар.
— Я думаю, мне следует проводить тебя домой, — наконец произносит он.
— И все разрушить? — я засмеялась.
— Я не делал " это" какое — то время. А что насчет тебя?
— О, я эксперт в этом, — я поддразнила его.
Мы шли обратно к моему дому, размахивая нашими руками между нами.
— Спокойной ночи, киска, — сказал он, останавливаясь около входной двери. Мы неуклюже стояли до тех пор, пока он не сделал первый шаг. Он поднял мой подбородок и наклонился, чтобы поцеловать. Сначала нежно и прилично, затем более активно, оканчивая тем что перешел воображаемую линию страсти.
От поцелуя я теряю голову. Бернард смотрит на меня с тоской, но соглашается на джентльменский поцелуй в щеку и сжимает мою руку.
— Я позвоню тебе завтра, хорошо?
— Хорошо, — я ответила, едва дышала.
Я смотрела, как он растворяется в ночи. Дойдя до угла, он обернулся и помахал мне рукой. Когда он полностью исчез из вида, я зашла внутрь.
Я ползла по коридору до квартиры, опираясь пальцами на горчичного цвета стену для поддержки, думая, зачем кому — то понадобилось окрашивать коридор в такой уродливый цвет. Около двери, я осторожно вставила ключ в первый замок. Засов поворачивается с тревожным щелчком.
Затаив дыхание, думаю, услышала ли что-нибудь Пегги, и если это так, то, что она сделает. Спустя несколько секунд, открываю следующий замок.
Он тоже поворачивается легко, что означало, что теперь можно войти в квартиру. Я поворачиваю ручку и пытаюсь аккуратно открыть дверь. Но она не поддается. Что? Быть может, Пегги не заперла дверь, и всё закончилось тем, что я вместо этого закрыла ее. На Пегги это не похоже, но я пытаюсь повернуть замки в другую сторону, чтобы убедиться в этом.
Неудачно. Дверь сдвинулась точно на 1/16 дюйма, затем отказалась сдвинуться с места, словно кто-то подставил тяжелый предмет мебели перед ней. Сломался засов, подумала я с нарастающей паникой. Это металлическая планка, располагавшаяся по ширине двери и которую, открыть и закрыть, можно было только изнутри.
Мы должны были пользоваться им исключительно в крайних случаях, на случай ядерной войны, отсутствия электричества или атаки зомби.
Но очевидно, Пегги решила сломать свое глупое правило и закрыла его, чтобы преподать мне урок. Черт. Я должна или разбудить ее или спать в коридоре. Я царапаю дверь.
— Лил? — шепчу я, в надежде, что Лил не спит и услышит меня. — Лил?
Ничего.
Я падаю на пол, опираясь спиной в стену. Пегги и в правду так меня ненавидит? Но почему? Что я ей сделала? Прошли еще полчаса, и я сдалась. Я свернулась калачиком, обхватила мою сумку "Кэрри" руками и попыталась уснуть.
И наверное я действительно уснула, потому что первое что я услышала это шепот Лил:
— Кэрри? Ты в порядке?
Я открываю глаза, удивляясь, где, черт возьми, я и что, черт возьми, я делаю в коридоре.
И потом я вспоминаю: Пегги и ее чертов засов. Лил прикладывает палец к губам, и жестами показывает, чтобы я зашла внутрь.
— Спасибо, — беззвучно говорю я. Она кивает, и мы тихо закрываем дверь. Я останавливаюсь, прислушиваюсь к звукам из комнаты Пегги, но там только тишина.
Я поворачиваю засов на ручке и закрываю дверь.
Глава 6
На следующее утро, возможно торжествуя свою победу, Пегги спит до девяти. Это дает двум Узникам Второй Авеню лишний час на сон. Но когда Пегги проснулась, она действительно проснулась. И пока утренняя тишина никогда не была ее сильной стороной, в это утро она пребывает в особенно хорошем настроении. Она напевает песню из мюзикла.
Я поворачиваюсь на своей кроватке и тихо стучу по фанере. Лил стучит в ответа, указывая, что она не спит и тоже слышала пение. Я проскальзываю под простынь и накрываюсь ей по самый нос.