— Верно. — Она набросала несколько рисунков на плане выставки. — Я думала подобрать их по возрасту художника, но сейчас решила, а может лучше вместо этого разместить их по сюжету
— Хотите сказать, что повесите все рисунки животных вместе?
— Именно. — Она сделала еще несколько знаков на листе бумаги. — Вдобавок к твоему портрету Уинстона, у меня есть много рисунков с лошадьми и одна или две с коровами.
— А собак кроме Уинстона у вас нет, ведь так? — поспешно спросил он.
— Пока нет.
— Хорошо. Значит, моя будет лучше всех.
— Кажется, здесь витает дух соперничества.
— А?
— Всем известно, что Харты очень целеустремленные. Им нравится побеждать.
— Прадедушка говорит, что победа гораздо лучше поражения.
— Почему-то меня это не удивляет. Я подозреваю, что это ваш фамильный девиз. И он конечно в чем-то справедлив. Но такая точка зрения упускает, что не все ситуации можно рассматривать в рамках «выиграл-проиграл».
— А?
Она улыбнулась. — Не обращай внимания. Просто мысли вслух. Дело в том, что Детская Выставка Искусства — это не соревнование. За лучший рисунок не будет никакой награды.
— О. — Он пожал плечами и тут же забыл об этом. — Можно задать вам вопрос?
— Какой?
Карсон поднял глаза от плана здания. — Вам нравится мой папа, мисс Брайтуэлл?
Она удивилась, но без промедления ответила. — Да.
— Сильно?
— Достаточно, чтобы пойти с ним на свидание, — осторожно сказала она.
— Вы ему тоже нравитесь. Очень. Вот почему он звонил вам столько раз. Он не хотел разозлить вас или что.
— Карсон, я правда думаю, что не…
— Он никогда не приглашал леди на свидание так много раз, после того, как она отказала ему раз или два.
Она наморщила нос, против воли приятно удивившись. — Подозреваю, что я могла невольно возбудить те хищнические инстинкты Хартов, о которых мы только что говорили. — Возбудить, наверное, не совсем правильное слово в данных обстоятельствах, подумала она. — Пусть лучше будет вызвать.
— А?
— То отношение к победе, которое мы обсуждали минуту назад. Возможно, твой отец решил, что убедить меня пойти с ним на свидание, это что-то вроде игры. Ему хотелось победить, поэтому он продолжал приглашать меня, пока я не сказала да.
— О. — Карсон подумал над этим какое-то время, а затем покачал головой. — Нет. Я не думаю, что все так. Папа говорит, что ему не нравятся люди, которые играют в игры.
— Мне тоже не нравятся. — Она решительно повернулась к плану здания. — Думаю, что картины с домами будут хорошо смотреться на двух панелях в центре зала. Как по-твоему?
Дверь галереи отворилась. Она быстро подняла глаза, ожидая увидеть Ника, возвращающегося с почты. Но это был Джереми Ситон, который неторопливо вошел в выставочный зал.
Он был хорош собой, хоть и несколько угловат. Его светло-каштановые волосы были коротко подстрижены в том консервативном стиле, который так подходил институтскому служащему. Его одежда осталась той же, что и была во времена работы в Академии: брюки цвета хаки, застегнутая на все пуговицы рубашка с открытым горлом и дорогие на вид мягкие кожаные туфли.
— Доброе утро, Джереми. Что-то подсказывает мне, что ты услышал об Апсолле.
— Да. Не смог устоять, чтобы не придти и увидеть его своими глазами. — Он быстро, непринужденно улыбнулся ей, а затем посмотрел на Карсона. — Я тебя знаю. Ты — сын Ника Харта, верно? Ты все больше походишь на своего папу с каждым днем. Готов поспорить, что ты меня не помнишь. Мы редко встречались последнюю пару лет. Я — Джереми Ситон.
Карсон покачал головой. — Я не помню.
— Я так и думал. Ну да неважно. В старые времена мы с твоим папой все время были вместе.
Карсон выглядел заинтригованным. — Вы знали Папу, когда он был маленьким?
— Точно. Мы вместе играли в бейсбол. А когда немного подросли, также вместе играли в пул в «Тотал-Эклипс».
— А что вы еще делали? — нетерпеливо спросил Карсон.
Джереми с задумчивым видом потер подбородок. — Насколько мне помнится, огромное количество времени мы колесили по Бэйвью Драйв по ночам в пятницу и субботу, хвастая своими машинами и пытаясь покрасоваться перед девчонками. Здесь в Эклипс-Бэй было не так уж много интересных занятий в те дни.
— И все еще не так уж и много, насколько я могу судить, — сказал Ник, возникая в дверном проеме. — Привет, Джереми. Давно не виделись.
Октавия могла бы поклясться, что температура в галерее стремительно упала, по меньшей мере, градусов на двадцать или тридцать. В воздухе ощущался холодок.
Джереми опустил руку и развернулся с нарочито важным видом и вежливым выражением лица. — Харт. — Голос его оставался спокойным, но вся теплота из него испарилась. — Слышал, что ты приехал в город на лето.
— А я слышал, что ты приехал сюда на постоянное место жительства и получил работу в Институте, — сказал Ник таким же лишенным всякого выражения тоном. — Совсем оставил науку?
В галерею хлынули ядовитые потоки тестостерона. Может быть, Ник и Джереми и были хорошими друзьями в прошлом, подумала Октавия, но что-то в их отношениях разладилось.
— Просто подумал, что хотелось бы попробовать что-то иное, — сказал Джереми. — Каждый нуждается в переменах время от времени. Как идет писательская работа?
— Отлично.
— Сегодня утром слышал на почте, что ты надеешься на помощь Октавии в каком-то особом изыскании для своей следующей книги, — холодно сказал Джереми.
— Ты достаточно долго прожил в Эклипс-Бэй, чтобы понимать, что не стоит прислушиваться к сплетням, ходящим на почте.
— Мне совсем не хотелось бы думать, что в сплетнях, которые я услышал сегодня, есть хотя бы толика правды.
— Если разобраться, не имеет значения, есть ли в них хоть какая-то правда или нет, — сказал Ник. — В любом случае, это — не твое дело.
Замешательство и что-то, похожее на тревогу, появилось на личике Карсона. Как точно она понимает, что он чувствует, подумала Октавия. Эта неприятная маленькая сцена зашла слишком далеко.
— Апсолл у меня в мастерской, Джереми, — бодрым голосом сказала она. — Заходи за стойку, и я покажу его тебе. Ты ведь разбираешься в искусстве. Интересно было бы узнать твое мнение.
Ни один из мужчин даже не взглянул на нее. Они смотрели друг на друга, словно два льва, замершие над поверженной зеброй.
Мне точно не идут полоски, подумала Октавия.
Она откашлялась. — Джентльмены, если вы хотите продолжить беседу, вы можете выйти на улицу. Я бы хотела напомнить вам, что здесь ребенок. Предлагаю найти какое-нибудь уединенное место, где вы могли бы выставлять себя полными идиотами не на публике.
Это отвлекло их внимание. Оба мужчины повернулись к ней. Огонь в их глазах разморозил бы замороженную пиццу в две секунды.
— Умираю, так хочу увидеть Апсолла, — невыразительно произнес Джереми.
— Прошу сюда. — Она развернулась и вернулась в комнату за стойкой. Джереми последовал за ней. Ник остановился в дверях. Но не вошел в комнату. Карсон застыл у его бока.
— Что такое Апсолл? — спросил Карсон.
Октавия немного торжественно развернула картину. — Вот, — сказала она, — это Апсолл. Я думаю.
Карсон посмотрел на головокружительный взрыв цвета на холсте. — Здорово. Как будто художник уронил большое ведро краски, и она выплеснулась сюда.
Губы Ника дрогнули. — Лучше даже я бы не сказал.
Джереми промолчал, внимательно разглядывая холст. После нескольких минут тщательного осмотра, он присел на корточки перед картиной и стал рассматривать мазки в углу холста.
— Ну? — спросила Октавия. — Что ты думаешь?
— Это определенно его стиль. У Апсолла была очень характерная манера наложения краски на холст.
— Да. Именно так он добивался такой невообразимой глубины цвета. Это, конечно, может быть копия, но на ней грязь и пыль, как будто накопившиеся за десятки лет.