Карсон нахмурился. — А?
Иногда ему приходилось напоминать себе, что Карсону нет еще и шести. Он был умен, но такие слова как манифестация и инстинкт соперничества все еще сбивали его с толку.
— Вспомни, что Детская Выставка Искусств — это не соревнование. Мисс Брайтуэлл не собирается выбирать рисунок победителя. Выставляться будут все картины. И проигравших не будет.
— Это вовсе не значит, что мисс Брайтуэлл рисунок Анны нравится меньше моего, — пробурчал Карсон.
— Какая разница? То есть, давай посмотрим правде в глаза, тебя не особо интересовало рисование, пока ты не решил нарисовать рисунок для выставки мисс Брайтуэлл.
— Я хочу, чтобы мисс Брайтуэлл мой рисунок нравился больше всех.
— Зачем?
Карсон пожал плечами. — Ей нравятся художники. Если бы она подумала, что я хороший художник, может, ей и я бы больше понравился.
— Больше чем что? Больше, чем ей нравится Анна?
Карсон снова пнул стойку. На этот раз удар был не таким сильным. Скорее он был просто расстроен. — На знаю.
— Ты ей очень нравишься, — сказал Ник. — Поверь мне.
Карсон еще раз вяло стукнул по стойке носком кроссовки. Видимо, он уже остыл. Маленький мальчик, пытающийся справиться со сложными эмоциями, которых не понимает, — подумал Ник.
Какое-то время они молча стояли там, угрюмо смотря, как солнечные лучи пляшут на воде залива. Ник допил кофе.
Я тоже хочу ей понравиться. И не хочу, чтобы она считала меня терапией или работой. Я хочу, чтобы она хотела меня так же, как я хочу ее.
Он услышал хрустящий звук, опустил глаза, и рассеянно удивился, увидев, что смял пустой кофейный стаканчик в своей руке. Раздраженный, он закинул то, что осталось от стаканчика, в ближайшую урну.
Взрослый мужчина, пытающийся справиться со сложными эмоциями, которых не понимает, подумал он. Что ж, по крайне мере, он не пинал стойки перил. Это — точно признал зрелости.
— Так, — начал он, — что ты скажешь, если мы пригласим мисс Брайтуэлл сегодня к нам на ужин?
— Думаешь, она придет? — спросил Карсон с внезапным воодушевлением.
— Не знаю, — ответил Ник, решив быть откровенным. — Но мы — ведь Харты. А значит, добиваемся того, что хотим, даже если в конечном счете, проиграем.
— Знаю, — сказал Карсон, — она любит салаты. Скажи, что у нас будет очень много салата.
— Хорошая идея.
— Салат, хмм? — сказала Октавия несколькими минутами позже, когда они обратились к ней со своим предложением.
— С огромным количеством латука, — заверил ее Карсон. — Столько, сколько захотите.
Ник прислонился к стойке и сложил руки на груди. — И, может быть, с парой редисок, — пообещал он.
Она послала ему загадочную улыбку, которую он так и не понял. — Едва ли я могу отказаться от подобного предложения, — сказала она. — Заметано.
Ник повернулся к Карсону. — Думаю, лучше нам заехать в Фултон, прежде чем у них кончится самый лучший латук.
— Ладно. — Карсон развернулся и побежал к двери.
Ник поглядел на Октавию. — Спасибо. Он пытается справиться с первым в жизни приступом профессиональной ревности. Портрет Зеба сразил его наповал.
— Я заметила.
На улице Джереми поставил свой Ниссан на маленькую парковку. Ник смотрел, как он выбирается из машины и направляется к ряду магазинов.
— Карсон сразу понял, что рисунок Анны гораздо лучше его, — сказал он Октавии.
— Выставка искусств — не соревнование.
— Да, я напомнил ему об этом. — Он прошел через выставочный зал к открытой двери. — Но он — Харт. У него был план, когда он решил нарисовать портрет Уинстона для твоей выставки. Ему хотелось, чтобы ты считала его рисунок лучшим. А теперь он волнуется, что нашелся художник получше.
Она кивнула. — Понимаю.
Снаружи, на тротуаре, Джереми замер у входа в «Древности Ситон». Он поглядел на Ника, на его лице ничто не отразилось. Затем он открыл дверь и исчез в магазине своей бабки.
— Я и правда рад слышать, что ты понимаешь, — тихо сказал Ник. — Потому что у меня та же проблема.
Она облокотилась о стойку. — Ты волнуешься, что нашелся художник получше?
— С профессиональной ревностью трудно справиться в любом возрасте.
Он вышел на улицу к Карсону.
В шесть часов вечера тем же днем она с Карсоном стояла на вершине утеса и смотрела вниз на пять похожих на пальцы камней, выдававшихся из бурлящей воды у подножия невысокой скалы.
— Они называются «Дэдхенд-Коув», — объяснял Карсон с мрачным энтузиазмом. — Папа придумал это название, когда был маленьким. Из-за того, как торчат эти скалы. Как рука мертвеца. Видите?
— Вижу. — День был приятно теплым, но с воды дул легкий бриз. Октавия посмотрела вниз на каменный свод. — Камни и впрямь похожи на пальцы.
— А еще там внизу есть пещеры. Мы с папой ходили туда вчера. Нашли какие-то знаки на стенах. Папа сказал, что нарисовал их, когда был маленьким, чтобы тетя Лилиан и тетя Ханна не заблудились, если попадут внутрь.
— Вот они какие — Харты, — сказала она. — Всегда все планируют заранее.
— Да, папа говорит, Харты всегда так делают. — Настроение у Карсона вдруг упало, и он вдруг нахмурился. — Правда, он говорит, что иногда все планы рушатся. Говорит, что иногда так бывает, что ты не ожидаешь, а положение меняется.
— Вроде того, как изменилось положение с рисунком Зеба, который нарисовала Анна? — мягко спросила она.
Он быстро поднял на нее взгляд, а потом отвел глаза. — Да. Он лучше моего портрета Уинстона, так ведь?
Она села на камень рядом с нми, так что их лица оказались на одном уровне. — У Анны удивительный талант. Если ей нравится рисование и если она решит им заняться, думаю, когда-нибудь из нее бы вышел отличный художник.
— Угу. — Он пнул вниз ком земли.
— У разных людей разные таланты, — сказала она. — У Анны талант к рисованию. Но то, что ты видишь, что ее рисунок так хорош, значит, что у тебя другой талант.
Он посмотрел на нее, все еще хмурясь, но уже заинтригованный. — Какой?
— Не каждый может взглянуть на картину и сразу понять, что она очень хорошая.
— Большое дело.
— Да, большое, — сказала она сухо. — Ты видишь мастерство, и этот талант станет грандиозным подспорьем для тебя в будущем.
— Почему вы так думаете? — проворчал он.
— Потому что у меня тот же талант.
Он на несколько секунд задумался. Затем, казалось, пришел в ужас. — Тот же?
— Да.
— Но я не хочу заведовать галереей. Я хочу управлять большой компанией как дедушка Гамильтон и прадедушка Салливан. Папа говорит, что, наверное, так и будет, потому что вроде как это у меня в крови и все такое.
— Талант видеть мастерство и красоту, когда с ними столкнешься, понадобится тебе, неважно, чем ты хочешь заняться в своей жизни, — сказала она.
— Вы уверены?
— Целиком и полностью.
— Потому что я не хочу, чтобы мне пришлось управлять галереей вроде вашей.
— Не беспокойся, сомневаюсь, что тебе придется заниматься этим, чтобы прокормиться. Но когда-нибудь ты сможешь покупать картины, чтобы повесить их у себя дома или в офисе. И с твоим талантом ты сможешь покупать действительно хорошие картины. Тебе не придется платить консультантам, чтобы они говорили тебе, что хорошо, а что плохо. Ты сможешь принимать собственные решения.
— Хмм. — Все же, похоже, его несколько успокоила перспектива принимать самостоятельные решения.
— Кто знает? — сказала она. — Может, однажды ты даже сможешь купить одну из картин Анны.
— Я не собираюсь покупать портреты ее глупой собаки, это точно.
Ужин прошел хорошо, чуть позже подумал Ник. Он испытал безграничное облегчение, даже удовольствие. В конце концов, для него это было совсем новое ощущение. Не то чтобы он раньше не мог приготовить салат и сварить кастрюлю равиоли Рейфа с сыром горгонзола, шпинатом и грецкими орехами. Ведь ему же довольно долго приходилось готовить для себя и Карсона.