Он смотрел на нее, сидящую в солнечном сиянии, ее юбка слегка трепетала на ветру, изящные руки обнимали колени, и вдруг на него снизошло озарение.
Это странное, пробирающее до костей ощущение, которое он испытывал, когда думал о ней, или когда был рядом с ней, было не просто желанием или предвкушением. Это было чувство единения. В каком-то смысле, которого он, наверное, так никогда и не поймет полностью, теперь он был связан с нею.
Он никогда не испытывал такой общности с кем-либо, осознал он. Может, она появилась бы у них с Амелией, если бы у них было больше времени, и если бы он не испортил все, уйдя из «Харт Инвестментс», и если бы она в решающий час не побежала бы к своему старому любовнику.
Нет. С Амелией бы никогда так не было. Такого просто не могло быть с другой женщиной.
Может, слухи правдивы. Может, он и в самом деле был проклят.
Но какой смысл в том, чтобы освободиться от заклятья, если он потеряет женщину, разрушившую его?
Она слегка повернулась, наверное, почувствовав, что кто-то следит за ней с утеса позади нее. Соломенные поля шляпы приподнялись, и он увидел ее лицо. На ней были солнечные очки. Он не мог прочесть выражения на ее лице, но со всей ясностью почувствовал, что она не слишком рада видеть его. Определенно не в восторге.
Он нашел тропинку, ведущую к пляжу и быстро побежал вниз. Крошечные камушки катились впереди него.
Спустившись, он подошел к Октавии, чувствуя себя так, словно сейчас решится его судьба. Она не сняла солнечных очков. Он внезапно вспомнил, что и на нем тоже очки. Никто из них не мог понять, о чем думает другой, понял он.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Да.
— Гейл волнуется о тебе. Она сказала, что ты уехала из галереи в спешке.
— Вам совсем не о чем волноваться. Я просто хотела ненадолго остаться одна. Мне нужно подумать.
Он опустился рядом с ней на широкий, нагретый солнцем камень. Достаточно близко, чтобы чувствовать ее рядом, но не прикасаться к ней. Странная паника терзала его изнутри. Она и правда была выбита из колеи. Он не знал, что с этим делать.
— Мне жаль, что мы трое так расстроили тебя этим утром, — сказал он. — Мы просто дразнили тебя.
— Я знаю.
— Я понимаю, что последние несколько дней были не самыми легкими для тебя. Ты не привыкла быть предметом здешних сплетен.
— Дело не в этом.
— Слухи просто обязательно начались бы, как только стало известно, что мы встречаемся, — сказала он. — Но они прекратятся, когда люди привыкнут к этому.
— Мне абсолютно все равно, что люди думают о наших отношениях.
Звучит не слишком хорошо, подумал он. Он повернул голову, чтобы получше присмотреться к ее профилю. Она оставалась все такой же загадочной за щитом своих темных очков.
— Тебе все равно, что все обсуждают наши отношения в парикмахерской и в торговых рядах Супермаркета Фултона? — настороженно переспросил он.
Она перестала обнимать колени и заложила руки за спину, прижав ладони к камню. — Ну, это немного странно, когда ты — предмет всеобщего интереса, но у меня было множество возможностей посмотреть, как Харты и Мэдисоны справляются с подобным положением. Я думала, что у меня хорошо получается.
— Хорошо, — тут же согласился он. — Ты справляешься просто чудесно.
— И, как ты только что сказал, слухи улягутся со временем.
— Точно. — Он про себя скрестил пальцы. — Со временем, обязательно.
Она больше ничего не добавила; просто сидела, задумчиво глядя на залив.
— Значит, — сказала он, когда больше не мог выносить напряженного ожидания. — Если тебя волнует не то, что все болтают о том, как я провел у тебя ночь, в чем же тогда проблема?
— Во вчерашней барной драке.
Он медленно выдохнул. — Этого я и боялся. Послушай, мне жаль, что так получилось, просто несколько парней выпили слишком много пива и забылись. Такое случается в «Тотал Эклипс» не в первый раз, и, уж конечно, не в последний.
— Я понимаю. — Она наконец повернулась и посмотрела прямо на него. — Но это — первый раз, когда кто-то ввязался в драку из-за меня. — От страха у него засосало под ложечкой. — Ладно, значит, ты привыкла встречаться с более воспитанными парнями. Теми, которые не устраивают драк. Поможет, если я скажу, что обычно такое не входит в мои привычки?
Казалось, она смотрела на него вечно. Рот ее несколько раз дернулся.
И тут она вдруг расхохоталась так, что по лицу ее из-под солнечных очков потекли слезы.
Некоторое время он зачарованно наблюдал за ней. — Я сказал что-то смешное?
— Да. — Она стянула темные очки и вытерла глаза рукавом своей золотистой рубашки. — Да, ты сказал кое-что очень, очень смешное.
— Знаешь, не слишком приятно не понимать собственных шуток.
Она с заметным усилием взяла себя в руки. Смех перешел в хихиканье, а затем осталась только широкая улыбка. Глаза ее были теплыми, ясными и блестели от недавнего веселья.
— Ты не не понимаешь их, — сказала она. — Это меня ты немного не так понял. Я пыталась сказать тебе, что никогда не считала себя женщиной, из-за которой может начаться барная драка.
— Ты не такая.
— Ты ошибаешься. Очевидно, я именно такая, потому что драка прошлой ночью случилась из-за меня. Об этом говорят десятки свидетелей.
Он вздрогнул. — Это одна из этих безвыходных ситуаций, да? Как бы я ни ответил, я все испорчу.
Она не обратила на его слова внимания. — Мне это нравится.
— Что? То, что я попал в безвыходное положение?
— Нет, то, что я из тех женщин, по вине которых может начаться барная драка.
— Хмм.
— А еще мне нравится быть женщиной, о которой сплетничают в салоне красоты и болтают между рядами в супермаркете.
— Угу.
— Той, которая связывает мужчину в постели.
— И той, которая позволяет связать себя в постели, — напомнил он ей.
— И это тоже. Тетя Клаудия мной бы гордилась.
— Да?
— Определенно. Она всегда говорила мне, что я должна перестать все сглаживать и улаживать. Говорила, что я должна устроить какой-нибудь скандал. Я начинаю думать, что, может быть, именно для этого она послала меня сюда, в Эклипс-Бэй. Не для того, чтобы исправить то, что она натворила, а чтобы открыть другую себя.
— Интересная теория.
— Вопрос в том, откуда она могла знать, что я вляпаюсь в такие неприятности, если свяжусь с вами — Хартами и Мэдисонами? Я начинаю задумываться, нет ли правды во всей этой ерунде об аурах и метафизике Нового Века, которую она изучала последние несколько лет своей жизни?
Он обнял руками колени и вздохнул от облегчения, которое накрыло его волной. Октавия вовсе не погрузилась в депрессию. Она даже не сердилась. Надежда еще есть.
— Не нужно особой интуиции и умения читать ауру, чтобы понять, что если послать тебя сюда, чтобы ты познакомилась с Хартами и Мэдисонами, ты вляпаешься в неприятности, — сказал он. — Такая умная женщина как Клаудия Баннер смогла в точности предвидеть, что произойдет.
На следующее утро Ник нацарапал свою фамилию на чеке и бросил его на барную стойку. Рядом с ним Джереми тоже поставил на своем чеке подпись с красивыми завитушками и положил его поверх чека Ника. — Благодарю, джентльмены. — Фред схватил оба чека и сунул их в ящик кассового аппарата. — Всегда приятно иметь с вами дело. Можете приходить в «Тотал Эклипс», когда пожелаете. Мне нравится первоклассная клиентура.
— Не думаю, что мы сможем позволить себе часто приходить сюда, — проворчал Джереми.
Фред сделал вид, что обиделся. — Вот и вся благодарность, которую я получаю за отказ от всех обвинений?
— Ты прекрасно знаешь, что в ту ночь мы вовсе на наносили разрушений на две тысячи долларов. — Джереми обвел рукой убогую обстановку. — Черт, да это место такое же, каким было до того, как все случилось.
— Вы испортили мои стены. — Ник поудобнее уселся на барном стуле и сложил руки на груди. Он посмотрел в дальний конец комнаты, где братья Уиллис занимались замерами.