— Он ещё где-то здесь! — азартно прошептала Аннет. — Действительно, ты была права — только чёрная одежда. Да уж, не повезло тебе с братцем.
— Он мне не братец, — прошипела я. Можно было и не рыться в шкафах, честно говоря — синий цветок стоял на полу, единственное украшение этой по-тюремному лаконичной комнаты. Почему-то я была на все сто процентов уверена, что без этого "украшения" Эймери не уйдёт из дома, во всяком случае, надолго. Но говорить об этом не стала.
— Пойдём, его здесь нет, — потянула я Аннет за рукав. — Он, наверное, уехал. Не хочу, чтобы родители нас тут застукали.
— Или бродит где-нибудь по дому и скоро вернётся… — задумчиво проговорила подруга. Она явно не желала сдаваться так просто. А потом её лицо просияло — почти не фигурально выражаясь — и одновременно вспыхнули аквамариновым отблеском лепестки загадочного растения. — Так, ну-ка, помоги мне.
— Не на… — но Аннет властно взмахнула рукой, обрывая мой довольно трусливый протест на корню. — Не трусь, Хорти! Ничего ему не сделается. Пусть знает, что не он тут хозяин!
Прямо над дверью располагался небольшой пустующий металлический крючок для подвесного светильника. Аннет моментально развила бурную деятельность: подтащила к двери стул, схватила цветочный горшок.
— Помоги мне! Подержи за ноги, а то голова закружится.
— Может, не надо? — но проще было остановить дикий сель, нежели Аннет Айриль, вставшую на тропу войны.
— Ты что?! — глянула она на меня сверху вниз. — Жалеешь этого глиста ублюдочного?!
Можно было подумать, что это отец Аннет в своё время поставил под угрозу репутацию всей её семьи!
— Или боишься?
Я вздохнула.
— Сама ты боишься! — и вцепилась в её колени, пока Аннет пристраивала горшок на крюк.
Мы критически оглядели шаткую конструкцию. Если очень медленно открывать дверь или оставить только узкую полоску, достаточную, чтобы такой худосочный парень в неё протиснулся — горшок приподнимался, но не падал. Однако с чего бы наглому захватчика открывать её медленно, если он не ожидает такого сюрприза?
— Он ведь этого так не оставит, — неуверенно произнесла я.
— А ты всё отрицай! Не пойман — хвост не прижат!
— Можно подумать, есть другие варианты. Мама пошутила? Или Коссет?
— Дети слуг?
— Безумцев тут нет.
"Кроме меня", — мысленно добавила я. Выставлять себя трусихой перед боевой подругой не хотелось ужасно.
— А как мы сами-то отсюда выйдем? — додумалась спросить я. Мы переглянулись.
— Толку-то иметь дар, если не можешь справиться с самыми простейшими задачами! — проворчала Аннет. — Давай, втяни там то жалкое, что отрастила, и не смей обесценить мой тяжёлый труд. Голова пролезет — всё пролезет.
Кое-как мы протиснулись обратно, умудрившись не уронить цветка — только горсточка земли просыпалась на пол.
— А если это его убьёт? — остановилась я на середине лестницы.
— Глупости! — авторитетно заявила Аннет. — Чтобы таким маленьким горшком нанести серьёзную травму, его надо скидывать этажа с четвёртого, не меньше. Испугается, вот и всё. Поймёт, что не всё топинамбуру коровья лепёшка.
От неожиданности я даже рассмеялась. Внезапно наша шалость стала казаться не подлой выходкой, а настоящим приключением, и я вернулась к себе, пожелала спокойной ночи Аннет и уснула без особых угрызений совести.
* * *
Проблемы начались на следующую ночь.
Аннет благополучно уехала к себе, мама, кажется, вздохнула с облегчением: мама моей школьной подруги, жена заместителя сенатора Крайтона по внутренней экономике, роскошная, похожая на величественную чёрную каллу, неизменно внушала ей те же чувства, что и Аннет — мне, чувства некоторой личной неполноценности, ущербности, ведь она всегда была на шаг, полшага, да хотя бы на четверть шага впереди. И в их домах, между прочим, не водилось никаких порочащих честь семьи наглецов. И я тоже с её отъездом невольно вздохнула с облегчением, но ненадолго. Следующей же ночью я проснулась, не понимая, что происходит, а потом заорала в голос. Вбежавшая со свечой в руке Коссет явно ожидала увидеть мой расчлененный труп, но к тому времени я уже пришла в себя и сообразила прикрыть кровать одеялом.
— Сон дурной приснился. Аннет такие страшные истории рассказывала, — похлопала я глазами, надеясь, что выгляжу не перепуганной до смерти девчонкой, а тем, кем я и должна быть — благовоспитанной впечатлительной дурочкой. Коссет оглядела меня недоверчиво, но всё же вышла из комнаты, а я набрала воздуха в грудь, зажгла свои свечи и откинула одеяла. С десяток толстенных яблочных червей ползало по матрасу. Никогда больше не буду спать под открытым окном, когда в доме живут всякие мерзкие типы!