Вот по поводу "блестящей учёбы" имелись некоторые сомнения. Лайгон — древний язык, на котором до тысяча четыреста восемьдесят девятого года писались абсолютно все тексты и учебники по чаровству — давался мне из рук вон плохо. Некоторые другие дурацкие предметы — математика, естествознание, история — тоже. Конечно, у меня была масса друзей и подруг, готовых без особых просьб с моей стороны дать списать любое домашнее задание и подбросить ответы на любую контрольную работу, так что оценки мои почти всегда приближались к отличным, но в КИЛе-то всё будет иначе… От мыслей о проклятом лайгоне я снова перешла к воспоминаниям о том, как тощий глист угадал про списывание. Может быть, он провидец? В любом случае по поводу его дара родители мне соврали.
В гостиной мама придирчиво оглядывает стоящие рядком коллекционные вазы и сложенные горкой срезанные садовые цветы. Три горничных подобострастно выстроились в ряд, ожидая указаний хозяйки. Вечером ожидалось маленькое семейное торжество в честь рождения прекрасной и единственной меня.
"Не единственной".
— Хортенс, как ты думаешь, какие салфетки лучше взять: малиновые или бирюзовые?
— М-м-м… бирюзовые.
— Но тогда пионы для украшения стола не подойдут! — мама расстроилась так резко и внезапно, что я, всегда отвечающая на подобные вопросы наугад, тут же попробовала сдать назад:
— Ну-у, малиновые тоже очень даже ничего!
— Нет, ты права! — мама решительно махнула рукой, и горничные уныло подхватили забракованные шарики пионов, между прочим, распустившиеся в августе не без магических усилий лучших айванских цветоводов, и пышные шапочки нежно-кремовых роз. — Но какие цветы подойдут к бирюзовым вазам?
— М-м-м… фуксии?
— Фуксии — и бирюза?! Дорогая, у тебя ужасный вкус. Это немыслимо!
У меня затрещала голова. Наверное, всё-таки, я была недостаточно благородной и правильной малье. Аннет не скучала бы от подобных обсуждений.
— Каллы?
Святой Лайлак, мама способна продолжать этот дурацкий разговор до самого вечера! Имя самого известного из подвижников неожиданно натолкнуло меня на мысль:
— Лилии. Водяные лилии.
— Ты думаешь? — с сомнением говорит мать, а я продолжаю с энтузиазмом, которого на самом деле не чувствую:
— Разумеется. Водяные лилии, я же лилия по гороскопу. Это будет очень… м-м-м… оригинально. Неизбито.
— А вазы?!
— М-м-м… прозрачные вазы. Да, точно. Стеклянные. У тебя же где-то такие были. Нарвать лилий?
Мать кивает, уже погружаясь в пучины фантазии о новых флористических открытиях, а я сбегаю к пруду.
Там тихо, несмотря на шесть окружающих его домов — их жители не спешат приобщиться к прослушиванию лягушачьего хора и медитации над затянутой ряской неподвижной поверхности воды. Некогда пруд и окружающие его окрестности, вероятно, виделись тем, кто проектировал и строил этот уголок благословенного Флоттершайна, местом для прогулок и встреч дружественных соседей, и возможно, когда-то так и было. Но сейчас здесь пустынно и тихо, и пахнет затхлой водой. Самое то, чтобы спрятаться ото всех и немножко помечтать.
Я уже не ребёнок, хотя мама и Коссет отказываются это признавать. Коссет с утра подарила мне набор заколок с цветами, цветная стеклянная эмаль на металлической обложке — как объяснить ей, что я не могу нацепить такое в школу?! Аннет же первая меня засмеёт: благородная малье не должна носить ничего, кроме благородных металлов и драгоценных камней…
Сажусь на корточки у кромки неподвижной воды, предварительно подвязав юбку у колен, а потом и вовсе творю ужасное непотребство — снимаю обувь и захожу по колено в воду, иду к сочным зарослям водяных лилий. Платье всё равно намокнет, как ни старайся, видок у меня, конечно, ещё тот. Вода капает с упругих толстых стеблей и лепестков на корсаж. Как же сложно жить в этом мире, который всё время чего-то от тебя требует! Сказать по правде, цветочные заколки мне понравились. И нравилось чувствовать пальцами жирный мокрый песок на дне, щедро перемешанный с илом. Было бы здорово раздеться догола и окунуться с головой с тёплую воду.
Но порядочные малье так не поступают! Раздеться в общественном месте, мама упала бы в обморок. Она, очевидно, надеялась, что лилии начнут сами слетаться в вазы, повинуясь одному только взгляду, или я буду собирать их где-то на берегу, не снимая при этом перчаток.
Будь на моём месте Аннет — она бы наверняка так и поступила.