Я вздрогнула, а Ноэль криво улыбнулась.
— Шучу. Так или иначе, это действительно всего лишь детская глупость. Не рассказывай никому, ладно? Мне кажется, ты умеешь хранить секреты.
* * *
Делайн была в одном из трёх своих имеющихся платьев, Аннет — в одном из трёхсот, но их улыбки сияли одинаково ярко, хотя широкая улыбка Делайн освещала ещё и её синие, широко распахнутые глаза — до самого донышка, тогда как взгляд моей школьной подруги был несколько напряжённым. К тому же, подходя ближе, я заметила, что она нет-нет, да и бросает вокруг тревожные, будто ищущие кого-то взгляды. Но, если начистоту, меня это не особо касалось — в дела Аннет я больше не лезла. Леа нигде не было видно — вероятно, моя решительная соседка действительно утащила для Ноэль что-то вкусненькое, да с ней и осталось. Хотела бы я иметь такую подругу, как Леа для Ноэль. Сразу видно — никакой бал, землетрясение или прекрасный сероглазый мальёк не станет преградой на пути парочки пирожных, тарелочки фруктов и горячего сладкого коктейля с капелькой дозволенного первокурсникам бренди.
— Привет, прекраснейшая, — Армаль осторожно приобнимает меня за плечи, и я чувствую терпкий запах какого-то мужского ароматического средства. Поворачиваюсь к нему, касаюсь его тёмных волос.
Нет, он однозначно пользуется чем-то, чтобы их уложить! В его причёску не запустишь пальцы просто так, пожалуй, будет возмущаться, что красоту испортила…
— Пойдём украшать собой бал?
В этом весь Армаль. Но он ведёт меня уверенно и в тоже время деликатно, и я послушно следую за ним на самый центр зала, а кругом раздаются голоса, смех, издалека доносится музыка — и это пьянит не меньше, чем выпитый мной для смелости бренди из крошечной рюмки, больше напоминающей напёрсток.
— Хортенс, ты самая восхитительная девушка в Айване! — такие комплименты больше смешат, чем смущают, и всё-таки мне даже нравятся эти немного приторные ухаживания. Примерно так же, как и ванильные слоёные пирожные с жирным заварным кремом. — Видела бы ты, как на нас все смотрят!
Аннет всю школу втолковывала мне, что быть в центре внимания — это замечательно, но я так и не усвоила большинство из её уроков. Танцы, в отличие от «скульптуры тела» даются мне легко, танцы я люблю, но сейчас отчего-то хочется просто поговорить по душам где-нибудь в укромном уголке, грея слегка озябшие пальцы на тёплых боках бокала. Такой уголок находится не сразу — вдоль стен расставлены небольшие скамеечки, но на любой из них мы опять-таки будем слишком на виду, так что я утаскиваю один из бокалов с морсом — слишком уж неодобрительно покосился Армаль на горячительный коктейль в моих руках, и мы выходим на лестницу, где никого нет.
— Плохо себя чувствуешь? — Армаль смотрит на меня участливо, а я понимаю, что не могу толком сформулировать, что именно не так. Качаю головой.
— Устала? Хочешь прогуляться?
— Расскажи мне о себе, — вместо ответа прошу я. Прячу лицо за бокалом.
— Я — именно тот, кто тебе нужен.
— Это я уже поняла. Но я же о тебе почти ничего не знаю. Где находится твой дом? Какая у тебя семья, есть ли братья и сёстры? Где ты учился, что тебе в детстве нравилось делать?
— Обычно, когда меня просят рассказать о себе, за этим непременно следует вопрос, действительно ли сенатор Крайтон мой дядя.
— А он действительно твой дядя?! — я делаю шокированный вид и отступаю, поднося ладонь ко рту, и Армаль тихо фыркает, но при этом слегка морщится.
— Двоюродный. Дядя Корб — кузен моей матери. Конечно, мы неплохо и довольно часто общаемся, и я целиком разделяю его взгляды на будущее Айваны, но хочу предупредить сразу: я не собираюсь становиться его преемником или что-то в этом роде. Должность сенатора — выборная! Вот если меня выберут три четверти…
— Знаю, — торопливо киваю я. — За Корба Крайтона при его первом выдвижении на пост сенатора проголосовало восемьдесят процентов сенаторов, тогда как за Мирука Трошича только сорок пять, но остальные набрали значительно меньше десяти процентов, поэтому второго тура голосования не было. Про сенат я вообще знаю всё.
— Вот как? — теперь он удивлён вполне искренне. — Нечасто встретишь девушку, которая интересуется политикой.
— Я всегда хотела работать в Сенате.
— Зачем?! — неподдельное изумление Армаля отчего-то меня задевает. — Хортенс, служба в Сенате — не просто просиживание на скамье и обсуждение всякой всячины… Ну, правда, зачем это тебе?
— Как это — зачем? А зачем сенатор Крайтон там работает? Я хочу приносить пользу обществу, реальную пользу. И я знаю, что это не так-то просто, и что порой заседания затягиваются за полночь, и что женщин там всего две, я всё это знаю. И такая работа требует упорства, знаний и ума, но…