— Ах, дорогой, как я рада, что ты наконец дома! — ворковала Саманта. — Я просто места себе не находила от тоски, пока ты был в Лондоне. Хорошо хоть мисс Роули вернулась пораньше и рассказала, что ты должен прилететь со дня надень.
Ничего подобного «мисс Роули», разумеется, не говорила. Да и Саманта ни о чем ее не спрашивала. Фелисия со смешанным чувством стыда и отвращения вспоминала тот единственный разговор в оранжерее, который был у нее с женой Герберта.
— Надеюсь, у меня есть шанс загладить свою вину, дорогая, — покаянно произнес Герберт, целуя жену. — Посмотри, что я привез тебе из Лондона.
Герберт поспешно извлек из дорожной сумки красиво упакованную коробку. Саманта с поспешной жадностью освободила коробку от оберточной бумаги и, заглянув внутрь, радостно вскрикнула.
— Дорогой, ты прелесть! Именно об этом я мечтала! Пойду в свою комнату, чтобы получше рассмотреть это сокровище.
Прижав коробку к груди, Саманта с преувеличенной живостью бросилась вверх по лестнице. Казалось, она и впрямь вне себя от радости. Однако Фелисия не заметила на ее лице и намека на радостное оживление. Миссис Фэйрфакс промаршировала мимо Фелисии с плотно сжатыми губами и нахмуренными бровями. Но что ей за дело до какой-то там ассистентки. Ведь супруг, как всегда, ничего не заметил…
Никогда еще время не тянулось так мучительно долго, как всю эту неделю. Неделю перед катастрофой, как мысленно называла прием Фелисия. Лишь ежедневное общение с Гербертом было способно хотя бы отчасти унять ее тревогу. Но Фелисия чувствовала, что подобного исключительно делового общения с Гербертом ей уже недостаточно. И хотя Герберт держался с ней очень просто, даже дружески, Фелисия понимала, что между ними — громадная пропасть.
Однажды, когда Фелисия в одиночестве подшивала счета в кабинете, Герберт вошел с незнакомым посетителем.
— Познакомьтесь, мисс Роули, это мистер Понери-младший, — пояснил Герберт, представляя их друг другу. — Он купил ту самую картину с чбсами, о которой вы столь критически отозвались.
— Рад, очень рад познакомиться с такой очаровательной сеньоритой! — заявил Понери-младший.
Фелисия сразу поняла, что это и есть тот самый Фред, на связь Саманты с которым намекала Кьяра. Должно быть, именно с ним Фелисия видела Саманту в саду в тот злополучный день.
Внешне Фред сильно напоминал своего старшего брата — у него были такие же черные маслянистые глаза и смуглая кожа. Но Фред был гораздо выше своего брата и уж конечно стройнее.
Здороваясь, Фред задержал на Фелисии какой-то липкий, раздевающий взгляд и сладко улыбнулся. Девушка почувствовала отвращение и, опустив глаза, ответила Фреду сдержанным кивком.
— Признаться, я и сам не в восторге от этой вещицы, — сказал Фред, не замечая произведенного впечатления. — Но это как-никак старина, растет в цене. А мистер Фэйрфакс был так любезен, что уступил мне ее за сущие гроши.
В том, как Фред говорил, да и во всей его манере держаться чувствовалась какая-то вычурность и даже фальшь. Казалось, он испытывает стойкое презрение ко всем окружающим. И это презрение он пытается маскировать под маской нарочитой любезности. Фелисия в свою очередь почувствовала необъяснимую брезгливость к этому красивому, но малоприятному субъекту. Она решила, что у миссис Фэйрфакс очень дурной вкус, если она находит Фреда привлекательным. И какой же надо быть бессовестной дрянью, чтобы обманывать такого мужа, как Герберт!
У Фелисии появилось крайне неприятное чувство, что она помимо своей воли стала участницей заговора против Герберта. Но что она могла поделать?! Не может же она пойти к Герберту и заявить, что жена изменяет ему с его же клиентом! Люди никогда не прощают тех, кто разрушает их радужные иллюзии. Герберт возненавидит ее и проклянет тот день, когда она впервые переступила порог его дома. И тогда он будет для нее безвозвратно потерян. Нет, что угодно, только не это!
И Фелисии не оставалось ничего другого, как скрепя сердце выполнять обязанности старательной ассистентки. А также молчаливо ждать, чем все это закончится.
Наконец наступил четверг, тот самый, на который лорд Роуэлл решил назначить свой прием. Все утро Фелисия провела в ужасном волнении, но отнюдь не в приятном, как мог бы ожидать ее отец. Чтобы доставить ему удовольствие, она всячески расхваливала его идею принять гостей в парадном зале, как называл отец эту комнату, самую большую во всем доме. Этот действительно громадный зал соединялся с гостиной, в которой лорд Роуэлл распорядился накрыть стол к ужину. Обе комнаты находились в центральной части особняка. Такое расположение комнат было характерно для большинства старинных домов, и дом отца Фелисии не являлся исключением.
Фелисия очень любила свой дом и даже гордилась им. Она вместе со слугами участвовала в приготовлениях к приему и, как ни была взволнована, все же лишний раз отметила строгую элегантность убранства гостиной и большого зала. Стены комнат были обшиты старинными дубовыми панелями, которые несколько раз реставрировались и великолепно сохранились благодаря тщательному уходу. Высокие гладкие потолки украшали люстры светлого фарфора. Поскольку предполагались танцы, огромный ковер в зале был убран. Слуги торопливо натирали великолепный паркет темного медового оттенка.
Но сейчас, оставшись в уединении своей комнаты, Фелисия отчетливо осознала всю нелепость своего положения. Ей необходимо избежать скандала, который неминуемо произойдет нынешним вечером, если она что-нибудь не придумает. Время, на которое был назначен прием, стремительно приближалось, а у Фелисии не было ни одной сколько-нибудь внятной идеи.
Она внимательно вгляделась в свое отражение. От волнения ее обычно матово-бледное лицо приобрело легкий лихорадочный румянец, глаза беспокойно блестели. Сейчас в ней никто бы не узнал обычно такую сдержанную и внешне спокойную дочь лорда Роуэлла. Не узнал бы! Это же именно то, что ей нужно!
Фелисия принялась лихорадочно вынимать ящички туалетного столика и вываливать перед собой их содержимое. Ей всего-то и нужно так изменить свою внешность, чтобы Герберт не узнал в дочери лорда Роуэлла свою исполнительную помощницу мисс Роули. Ну хотя бы нынешним вечером.
Вопреки совету отца Фелисия так и не удосужилась купить себе новое вечернее платье. Всю прошедшую неделю она находилась в таком угнетенном состоянии, чтобы была попросту не способна бродить по магазинам. Хотя в любое другое время это занятие доставило бы Фелисии удовольствие.
Отсутствие нового платья не слишком огорчило девушку. В ее гардеробе была уйма нарядов, вполне приемлемых для любого торжества. Сейчас перед Фелисией стояла задача не вызывать восхищение окружающих, а скрыть свой истинный облик. Поэтому Фелисия выбрала бледно-лиловое платье, которое приобрела лишь благодаря своеобразию фасона. Это платье нельзя было назвать вечерним, поскольку в нем отсутствовали такие пикантные детали, как глубокое декольте или открытые спина и плечи. Даже красоту рук в нем было невозможно продемонстрировать, поскольку у платья были довольно широкие и длинные рукава. Несмотря на подобную «закрытость», крой был не лишен определенного изящества. Платье было присборено на талии, юбка же ниспадала мягкими пышными складками, доходя почти до щиколоток. Надев платье и подобрав в тон к нему туфли на высоком каблуке, Фелисия подошла к зеркалу.
Вот уж действительно средневековая принцесса, с улыбкой подумала Фелисия, вглядываясь в свое отражение. Переливчатый бледно-лиловый шелк приятно холодил кожу. Фелисия не относила лиловые оттенки к «своим» цветам, но сейчас это обстоятельство скорее было ей на руку. Она ведь должна остаться неузнанной.
Однако одного лишь платья для этого недостаточно. Фелисия рассеянно оглядела лежащие перед ней кучкой предметы, призванные изменить ее облик. Фелисия взяла коробочку с набором разноцветных контактных линз. Она уже позабыла, как они с Нэнси шутки ради купили себе такие коробочки, чтобы шокировать знакомых внезапно изменившимся цветом глаз. Забава им очень скоро наскучила — через два-три часа веки начинали немилосердно чесаться, а в глазах появлялось неприятное жжение. Поэтому коробочка с линзами отправилась в самый дальний ящик туалетного столика.