— Вот адрес. — Зоя потянулась, взяла со скамейки свой сарафан и вынула из кармана бумажку. — На.
На бумажке было написано: «Гагры, Главпочтамт, до востребования. Чернышеву В. П. (для Зои)».
— В Гаграх море и горы? — спросил Витя.
— Море и горы. А что?
Витя подумал и спросил, глядя в зеленые с коричневыми крапинками глаза Зои:
— Твой отец много денег получает?
— Много! — сказала Зоя с вызовом. — И что дальше?
— Да ничего… Все-таки было бы лучше, если бы все люди одинаково получали, правда?
Зоя насмешливо прыснула.
— И уборщица, и какой-нибудь знаменитый академик? — спросила она, и Витя увидел, что щеки Зои покрылись розовыми пятнами.
Они сидели в кафе-мороженое и ели пломбир, когда Зоя неожиданно спросила:
— А зачем тебе знать, сколько получает мой папа?
И Витя сказал прямо:
— Скажи, мне очень важно знать: Владимир Петрович честный человек?
Зоя вскочила и крикнула в лицо Вите:
— Он честный! Он честнее всех! Понятно?
На Витю и Зою стали оглядываться за соседними столиками.
— Ты что? — тихо сказал Витя. — Я же тебе верю.
— Правда, веришь?
— Конечно!
Зоя сразу успокоилась, села и стала доедать свой пломбир.
— А Люська не верит, — сказала Зоя.
— Люська?
— Да.
— Но почему?
— Не знаю. — Зоя задумалась. — От них отец ушел. К другой. Понимаешь?
— Понимаю…
— Ничего ты не понимаешь! — почему-то разозлилась Зоя. — Люська — моя лучшая подруга была. А теперь… Знаешь что? Пошли в кино. В «Космосе» «Дождливое воскресенье» идет.
Вите стало легче — разговор получался тяжелым и томил его.
«И зачем начал расспросы?» — подумал он и сказал:
— Для взрослых кино. Не пустят.
— Там у меня знакомая билетерша, — сказала Зоя. — Соседка.
У кассы никого не было — дневной сеанс. Билетерша оказалась совсем не соседкой, но Витю и Зою пропустили без всяких разговоров.
В пустом зале сидело несколько парочек, а первые ряды занимали пенсионеры и ребята лет семи-восьми.
После журнала начался фильм «Дождливое воскресенье». И, если хотите знать, лучше бы этот фильм не начинался совсем. Витя и Зоя постоянно краснели, хорошо еще в темноте не видно. Дело в том, что фильм был про любовь и очень нудный. Все время ссорились и мирились парень и девушка и постоянно целовались. Еще была вторая девушка, блондинка с длинными стройными ногами (Витя о ней смущенно подумал: «Красивая») — она отбивала парня у первой девушки. В общем, волынка и сплошная скука. И чего пенсионеры развздыхались? Когда вышли из кинотеатра, начинался вечер: солнце спряталось за крыши домов, а по улице шли поливальные машины, после них пахло дождем и полем.
Зоя и Витя не смотрели друг на друга и молчали.
Чтобы хоть что-то сказать, Витя ляпнул:
— Все это — мура.
Зоя остановилась и строго посмотрела на Витю:
— Что мура?
— Ну, фильм.
Зоя всплеснула руками:
— Ты ничего не понимаешь в жизни! Это же картина о высоких чувствах. Как она его любила, если все прощала и прощала! — Зоя посмотрела на Витю с превосходством и насмешкой. — А вообще-то ты знаешь, что такое любовь?
Витя не очень знал, что такое любовь, и поэтому спросил, даже надменно:
— А ты-то знаешь?
— Я? — ахнула Зоя. И дальше не захотела разговаривать. Опять шли молча — до самого Зоиного дома.
«А что если она меня любит? — осенило Витю. — Ведь сказала: мы уже взрослые. Что же делать? Может быть, надо купить цветы вон у той тетечки? Так у меня же денег нет. Или… Надо теперь говорить с ней на «вы»?»
Они стояли у подъезда.
— Вам, Зоя, всегда нравятся скучные фильмы, — сказал Витя и внутренне похолодел.
— Ты что, очумел? — искренне удивилась Зоя. — На солнце перегрелся, бедняжка. Иди отдохни. И помни — ровно в девять. Вечно ты опаздываешь.
Зоя скрылась в темном подъезде — как растаяла.
А Витя думал: «Нет, я и правда, не знаю, что такое любовь. Только Зоя очень хорошая девочка. Может быть, когда мы вырастем, то станем мужем и женой».
Подумав так, Витя Сметанин начал неудержимо краснеть.
…На вокзал приехали, конечно, слишком рано — до поезда оставалось еще сорок пять минут. Поставили чемоданы и стали ждать. Витя незаметно присматривался к Владимиру Петровичу. Нет, не может он воровать! Лицо строгое, волевое, волосы седые. Весь он такой внушительный. И чтобы…
— Ты что это меня разглядываешь, рыцарь? — спросил вдруг Владимир Петрович.
— Я?..
— Ты, ты, — и в лице Владимира Петровича промелькнуло вдруг что-то нехорошее. Какая-то настороженность. Или это показалось Вите? Конечно, показалось.