– То есть как – тело??? Что случилось?
– Меня начинает пугать, что случится у нас убийство – раз в десять лет, ну, ладно, в три года, – и вы тут как тут.
– Его убили?
– Судмедэксперт еще не прислал заключение. Но я не думаю, что учитель мог сам упасть с моста. Мы поговорили с его соседями, семьи у него нет, говорят, он вечером в монастырь на Красную Гривку пошел. Осмотрели мост, есть следы крови на бетонной стойке. Хотя, всякое бывает, увидел что-то в воде, перегнулся через перила, голова закружилась и упал.
***
По дороге в дом Ярковых-Сергеевых Саша рассказала Никколо все, что услышала от следователя. Она попросила Андрея показать документы по дому, если их найдут в кабинете или в квартире краеведа. Неужели сам упал? Ведь если убили, то зачем?
Карабинер снова покачал головой и снова ничего не сказал. Вот и молчи, – усмехнулась про себя Саша, за фортели твоей маман-графини, да и твои собственные ты еще долго молчать должен!
– Что, если ответы спрятаны там же, где и скелет? Просто мы пока не знаем, что это ответы. А ты человек опытный, вдруг увидишь то, что не увидели местные полицейские.
– А еще я не понимаю ни слова по-русски. Так что сомневаюсь, что от меня будет польза. – Но Никколо послушно пошел с Сашей.
Она смотрела на него со стороны, оценивала, словно увидела впервые. И поневоле сравнивала с Лукой.
С комиссаром было проще. Лука возмущался, кричал, ругался, не стеснялся проявлять эмоции. Никколо совсем другой. Графское воспитание сделало его сдержанным, что порой безумно бесило Сашу. Иногда лучше выйти из себя, чем молчать и уходить в сторону. Но в Никколо была надежность, которой никогда не отличался Лука. Хотя… именно Лука примчался на тосканскую фермы, когда она сидела там испуганная одна-одинешенька. И снова хотя- Лука находился в получасе езды от фермы, а Никколо в трех часах, даже больше.
И внешне они отличались. Никколо выше ростом, темноволосый и яркий, Лука- русоволосый, совсем не похожий на итальянца, но с Лукой всегда проще и легче, с Никколо приходится соответствовать. Тут Саша заулыбалась про себя: опять она начала сравнивать и опять ни к чему не придет.
Подвал выглядел так же, как и два дня назад. сотрудник Андрея остался наверху, под солнышком, оставив их вдвоем. Ступеньки зловеще скрипели, когда они спускалась, а в бывшем складе сразу окутала сырость, что уж говорить о подвале.
Свет фонариков телефона выхватывал из темноты разные предметы. Да, тут вряд ли что найдешь.
– Погоди-ка! – Никколо направил фонарик на стену около двери. Подошел, протянул руку и в подвале… зажегся свет.
Саша изумленно смотрела по сторонам. – Как? Через пятьдесят лет? А мы… почему мы не видели выключателя?
– Наверное потому, что стояли спиной к двери и смотрели на… гм… скелет.
– Так я потом еще раз спускалась!
– И смотрела на стену у двери?
– Нет, на инструменты в ящике.
– Видишь, коробки с бумагами на полках? Напросилась, давай работать. – И Никколо вытащил с полки первую коробку. – Странно, что полиция их не изъяла.
– Так они без энтузиазма. Сразу сказали. что через пятьдесят лет убийцу не найдешь, и его скорее всего самого нет в живых.
Запах плесени был настолько резким, что они начали чихать. Хорошо, хоть перчатки у Андрея взяли. Саше казалось, что плесень и грязь проникают даже сквозь резину.
В первой коробке лежали старые игрушки, причем явно даже не времен детства Марины Павловны. Может удастся отчистить, и Елена – новая хозяйка – получит нехилый антиквариат. Вторую коробку заполнили фотографии. Наверное, Марине они будут интересны, семейный архив все-таки.
Саша осторожно перебирала фотографии, которые кто-то просто свалил в коробку, без традиционных советских альбомов. Удивительно, но все они хорошо сохранились, люди на фото хорошо различимы. Никколо показывал Саше те снимки где на обороте было что-то написано, к сожалению в отличие от самих снимков надписи оказались почти не различимы. А карабинер тем более не понимал ни слова по-русски.
– Погоди! – Саша ахнула из выхватила очередное фото из рук Никколо. На фотографии высокий, интересный мужчина с темными волосами улыбался в камеру, обнимая за плечи второго, чуть меньше ростом, чем-то похожего на хорька. На обороте было написано: Павел Сергеев и Михаил Ульянов август 1972 года.
– Это же скелет! – ткнула Саша пальцем в снимок.
– Вполне живые мужчины, – усмехнулся карабинер.
– Они знакомы! Отец Марины Павловны и скелет! Ну, то есть тогда не скелет… Значит… значит родители Марины Павловны имеют отношение к убийству!