– Все это донельзя абстрактно… Позволь мне кое-что прояснить. Ты говоришь о том, что мы должны научиться научно анализировать вещи и явления, которые до настоящего времени считались ненаучными, что наука может использоваться для снятия одержимостей и избавления людей от проклятий? На мой взгляд, все это звучит как многословное описание той же парапсихологии – той самой «духовной псевдонауки», над которой ты сам же совсем недавно насмехался, называя глупостью.
– Это не так. Наука по самой своей природе должна быть универсальной. Если ты производишь один и тот же эксперимент в одних и тех же условиях, ты должен получить один и тот же результат. Однако сердце, дух, душа, боги и будды существуют по совершенно иным законам. Даже если человек принадлежит к той же секте той же религии, что и ты, его вера все равно будет отличаться от твоей. Это просто не та категория вещей, с которыми может справиться наука. Как можем мы надеяться понять, что такое сердце или душа, когда мы даже не понимаем всех тонкостей физиологической работы мозга? Душа – это единственная часть человека, не подвластная науке. Вот почему словосочетание «духовная наука» – это бессмыслица.
– Тогда что же насчет того моста между наукой и религией, о котором ты только что говорил?
– Все так, это именно мост. Я показываю ученому призрака при ясном свете дня и учу верующего, как развеять его призраков, не произнеся ни единой молитвы. Все дело в том, что человеческий мозг, столкнувшись с любым необъяснимым явлением или ситуацией, всегда себя оправдывает и легитимизирует свой опыт.
Я не понимал.
– Так ты утверждаешь, что призраков не существует, верно?
– О нет, призраки есть. Ты можешь увидеть их, дотронуться до них, услышать их голоса. Однако они не существуют. Вот почему наука не может их исследовать. Но лишь на том основании, что науке они не подвластны, ошибочно полагать их выдумками нашего воображения. Потому что в действительности они все же есть.
Я чувствовал, что мое замешательство усиливается. Кёгокудо посмотрел на меня так, как мог бы смотреть родитель на своего безнадежного ребенка. Кончиком пальца он провел по крышке маленького сосуда, который все это время держал под рукой.
– По этой причине статьи, которые ты пишешь, бросают тень на репутацию моей профессии. Ты рассказываешь о призраках и одержимостях, устраивая шум вокруг этих явлений и представляя все так, будто они существуют в действительности. Ты пишешь о том, что принципиально неподвластно науке, так, будто оно когда-нибудь может быть ей подвластно – или даже как будто она уже частично справилась с этим и нашла некоторые ответы. По меньшей мере, что она их вскоре найдет. А потом ты же описываешь некие немыслимые, ужасающие происшествия и явления, которые наука, по-твоему, не способна объяснить. Таким образом, ты утверждаешь сразу две противоположные точки зрения, разве нет? А когда ты начинаешь перечислять свои примеры чего-нибудь странного, что наука никогда не объяснит – никогда не сможет объяснить, – к тебе приходят возмущенные сторонники науки, заявляющие, что твои утверждения антинаучны. В конечном итоге на их глаза оказываются надеты шоры гораздо более плотные, нежели у любого убежденного мистика. Люди науки отворачиваются от этих явлений как от полной чепухи, зато вокруг начинают, подобно придворным прорицателям прошлого, толпиться разнообразные чудаки, предлагающие купить у них обереги и талисманы, от которых нет никакого толка, – в это мгновение на лице Кёгокудо отразилось глубокое отвращение, – и все кончается дешевым балаганом вроде парапсихологии, которая в качестве научной дисциплины имеет не больше смысла, чем кошка, несущая яйца.
Сравнения, которые использовал мой друг в своих рассуждениях, всегда были немного странными.
– Ну, я не буду утверждать, что понимаю все, о чем ты говоришь, но общее направление улавливаю. Тогда скажи мне вот что: какое место в твоей теории устройства мироздания занимают психология и неврология, на изучение которых я потратил так много времени и сил? – Я вытащил из нагрудного кармана сигарету, пошарил в поисках спички, нашел ее и зажег. На краткое мгновение в воздухе возник запах горящего фосфора, который мне всегда очень нравился. – Если наука не может объяснить человеческую душу, то в таком случае эти дисциплины – тоже вздор и шарлатанство?
Кёгокудо отрицательно покачал головой.
– У всех есть нервная система. Когда она требует лечения, ты идешь к неврологу. Это ничем не отличается, скажем, от лечения геморроя. Нервы соединены с мозгом, а мозг – всего лишь продолжение нервной системы. И хотя в последние годы мы не добились в его изучении особенного прогресса, очень скоро врачи научатся лечить и его – точно так же, как геморрой.