Настя покорно сидела под деревом. Кроме нее, туда набилось много желающих: ширококостная баба кормила грудью ребенка, толкалась разновозрастная детвора, старик помирал на самодельных носилках из жердей – ран на нем не было, он просто не перенес дороги и царившего кругом горя.
Лейтенант спросил Настю:
– Не появлялись родители?
Настя помотала головой.
– Я лодки нашел, когда майор поплывет, договорюсь, чтобы тебя взял.
– Без родителей не поеду, – ответила девушка.
Слава размотал заготовленную приманку:
– А на тот берег вы к кому-то ехали или так просто, в белый свет, лишь бы в оккупацию не попасть?
– Под Павловском у нас родня, к ним ехали.
– Село как называется?
– Михайловка.
– Так ты переправляйся туда, родители там тебя найдут.
– Нет, я лучше дождусь, потом вместе…
– Да пойми ты! – перебил ее Шинкарев. – В любой момент опять прилетят! В оккупацию хочешь? Столько прошагала, чтоб возле Дона под немцем остаться?
Было видно, что Настя колеблется:
– Не знаю, найду ли эту Михайловку.
Шинкарев понял – победа:
– Конечно, найдешь. На тот берег, главное, переплыть, а там спросишь.
Настя вышла из-под тенистой кроны. Сесть на край предложенной телеги она отказалась, шла рядом. Радость в душе Славы била через край. Нет, раньше бы им никак не встретиться – слишком юными были. В эту неподходящую пору выпала им судьба.
Пока лейтенант ходил в Белогорье, мост медленно восстанавливался: напиленные бревна солдаты стягивали меж собой веревками, скрепляли железными скобами. Чтобы понтон смог выдержать груженую полуторку, бревна стелили в два слоя. Саперы пока еще не закончили первого наката.
Найдя майора и доложив о двух лодках, Шинкарев на минуту замялся.
– У тебя еще что-то? – спросил Соболев.
– Так точно, товарищ майор. Тут такое дело, в общем, надо взять на левый берег одного человека.
– Что за человек?
– Да гражданский, беженка с Украины. Родителей потеряла, а под Павловском у нее родня живет.
– Ох, лейтенант, – убрав с лица командирскую серьезность, лукаво погрозил пальцем Соболев. – Ждешь, что обеды тебе будет носить, когда по Дону обороной станем?
– Да что вы, товарищ майор, – ответно улыбнулся Шинкарев, – жалко просто ее стало.
– Ладно, увидишь, что на тот берег собираюсь, сажай ее ко мне в лодку без разговоров. Отдохни с полчасика, заодно и с дивчиной попрощайся, – подмигнул напоследок майор.
– Дал «добро», – объявил Слава ожидавшей его девушке. – С первой лодкой поплывешь.
– Спасибо вам, товарищ лейтенант.
– Да брось ты. Славой меня зовут.
Солдаты снимали с подвод лодки, спускали на воду, складывали в них амуницию, оружие и форму, налегке перемахивали реку вплавь. Тех, кто не умел плавать, сажали на весла. Сделав несколько ходок туда-обратно, гребцы менялись. Затишьем пользовались и гражданские: разбивали подводы, сколачивали из них подобие плотов. Многие семьи, уже переплывшие на левый берег, уходили по каменной дороге в Павловск.
Минута уходила за минутой, а Соболев все не садился в лодку. Время для отдыха, выделенное лейтенанту и его людям, истекало. Слава хотел уйти только убедившись, что Настя села в лодку.
Над селом снова показались самолеты. Там уже сыпались бомбы и гремели взрывы.
– Плавать умеешь? – быстро спросил лейтенант.
Девушка кивнула головой, испуганно глядя ему в глаза. Шинкарев сжал ее запястье и побежал к берегу.
– Плыви быстро! Не жалей сил, на том берегу отдышишься! – кричал он ей на бегу. – Когда выберешься, на берегу не ложись, беги в лес, там отдохнешь! Поняла?
У кромки воды Настя замешкалась.
– Да чего ты копаешься! – не выдержал Слава, подталкивая ее.
Девушка забежала по колено в воду и едва не упала.
– Одежу бы снять, – нерешительно сказала она.
– Плыви так! Некогда!
Настя все же стянула через голову сорочку и сняла юбку, оставшись в одной нательной рубахе, шепотом добавила:
– Так не могу, еще утопну.
Зажав одежду в левой руке, девушка медленно поплыла, выгребая свободной правой. Слава в сердцах выматерился. Течение сносило на сторону ее длинные волосы, подбородок то и дело касался воды. Мимо задранной вверх руки, обгоняя ее, постоянно мелькали головы бойцов. Шинкарев не терял Настю из вида благодаря этой руке с зажатой в ней одеждой.
Над Доном пронесся штурмовик. Всадив длинную двойную очередь в барахтавшихся людей, вышел из пике. Солдатские головы исчезли под водой. Исчезла и рука, сжимавшая одежду. Бомбы посыпались на незаконченный понтон, в разные стороны полетели разнесенные в щепки бревна.